Ольга, даже не догадывается, какой расчет заставил Свенельда смириться с отправкой его викингов в древлянскую землю.
От одного Свенельда голова кругом идет, а как чувствовала бы себя она, не отправив в Хазарию или, того лучше, еще дальше, на Хвалынское море, его дружков Эрика и Ола-фа? Как дружно слетелись они на Русь, едва прослышав о готовящемся походе! А может, поход был лишь предлогом, чтобы собрать в Киеве столь значительные силы викингов? Лично она, Ольга, до сих пор не верит, что ярл Олаф, не бывавший прежде на Руси, случайно объявился здесь с дружиной всего на месяц позже Эрика и позволил так легко уговорить себя отказаться от службы у ромейского императора и пристать к войску ничем не знаменитого киевского князя. Наверное, оба заранее договорились со Свенельдом появиться весной в Киеве, чтобы при удобном случае повторить с Игорем то, что не столь давно свершил с князьями Аскольдом и Диром князь Олег? Ведь не секрет, что удачливой Олега в захвате власти и достигнутое им на Руси положена давно вызывали зависть Свенельда, а ярл Эрик уже мног. лет мечтал стать конунгом какой-либо русской земли.
Ольга прекрасно помнила, сколько сил и душевного покоя тратил князь Олег на поддержание равновесия между славянской и варяжской частями своей дружины, сколько изобретательности требовалось от него, чтобы не допустить опасного для себя усиления власти одной из враждовавших между собой групп киевских воевод и варяжских ярлов. При Олеге и не могло быть иначе! Ему, убийце киевских князей Аскольда и Дира, необходима была сильная варяжская дружина, чтобы отбить охоту у славян отомстить ему за гибель их князей. Точно так он нуждался в не менее сильной славянской дружине, дабы держать в узде прибывших с ним викингов, многие из которых смотрели на Киев как на захваченный у врага город и желали его разграбления. Олегу, желавшему навсегд остаться великим князем Руси, требовался мир между теми; другими, и он избрал для себя роль властителя, котором единственному по силам не допустить войны между полянами и пришлыми варягами. И ему это удалось…
Ольга сошла с тропинки, обогнула большой куст лещины и очутилась на маленькой полянке, откуда в просвет между двумя деревьями хорошо просматривался Славутич. Здесь, никем не тревожимая, полностью погруженная в свои мысли, не сводя глаз с голубой шири реки, она могла стоять часами.
Но почему проблема, от которой никуда не мог деться князь Олег, должна преследовать и Ольгу, тем более ее будущих детей? Разве она, славянка и жена Игоря, не имевшего отношения к убийству Аскольда и Дира, ответственна за деяния пришлого рарога Олега? Нет! А потому ей нечего страшиться славян, оттого не нужны ей, великой княгине, многочисленные викинги, мечи которых должны были оградить князя Олега от возможной мести полян. Но попробуй выпроводить из Киева прижившегося здесь Свенельда, рискни запретить появляться без великокняжского дозволения на Славутиче воинственным ватагам всевозможных ярлов, бывших сподвижников Олега и нынешних друзей Игоря! Миром подобная попытка вряд ли увенчалась бы, а вражда, тем паче война между русичами и варягами, была лишь на руку недругам Руси. Значит, нужно было исхитриться избавиться от засилья викингов иным, окольным путем, не зароняя в их умы подозрения и обиды, что надобность в них отпала и они стали лишними на Руси.
Она нашла такой способ! Нужно как можно больше варягов, как осевших на Руси, так и постоянно навещавших ее, отправить в дальний опасный поход, где, не щадя их, использовать в боях наравне с русичами. Неважно, победой или поражением закончится поход, главное, чтобы в этот поход ушло викингов как можно больше, а возвратилось как можно меньше. Пусть и русичей погибнет столько же, но их дружины наберут на родной земле прежнюю мощь гораздо раньше, чем викинги. И когда былое равновесие в силах нарушится в пользу русичей, можно будет приступить к укрощению честолюбивых замыслов варяжских ярлов. Причем осторожно, исподволь, сталкивая интересы тех, что давно осели на Руси и даже породнились со славянами, и тех, что хотели бы видеть славянские земли легкой добычей во время своих постоянных метаний из Варяжского моря в Русское и обратно.
В том, чтобы Игорь не вздумал потакать всегдашнему желанию ярлов возлагать основную тяжесть боев на русичей, а викингов использовать лишь в исключительных случаях, и заключалась вторая, не высказанная Ольгой ее просьба к воеводе Асмусу при их последней перед походом встрече. Оставалось надеяться, что Асмус сам догадается беречь родную русскую кровь, тем более что древлянский воевода Бразд, при любых обстоятельствах стремившийся не допустить напрасной гибели своих воинов, будет ему в этом примером. Иногда Ольге приходила в голову пугающая мысль: ей было не столь важно, с победой или без оной возвратится домой Игорь, главное, чтобы с ним оказалось как можно меньше викингов. Тогда, прежде чем они усилятся за счет друзей-наемников из Византии и собратьев с берегов Варяжского моря, в Киеве намного раньше очутятся дружины из русских княжеств. Только после этого, поставив на место невесть что возомнивших о себе при князе Олеге викингов, можно быть спокойной за дальнейшее пребывание на столе великих князей ее мужа…
– Великая княгиня, дозволь отвлечь тебя от тревожных мыслей,– прозвучал сбоку мужской голос.– Поверь, у тебя нет причин для волнений, хотя заботам, выпавшим на твою долю, не позавидуешь.
Голос был незнакомым, однако прозвучал так мягко, тихо, так успокаивающе и с таким искренним сочувствием, что Ольгу не испугало появление рядом с ней чужого мужчины. Впрочем, у нее и не могло быть повода для тревоги: оставшиеся на тропе, но не спускавшие с нее глаз гридни-стражники могли позволить приблизиться к ней в безлюдном месте лишь хорошо им известному, не вызывающему подозрений человеку.
– Отчего решил, что мысли у меня тревожные? – спросила Ольга скорее из необходимости ответить на вопрос, нежели вникая до конца в его суть.
– Я видел, как уходил от тебя воевода Свенельд, а разговор с ним не может быть для тебя ни легким, ни приятным,– так же тихо и сочувственно ответил незнакомец.
– Вот как? Почему так думаешь?
– Великая княгиня, я очень давно и хорошо знаю тебя и воеводу, понимаю положение, в котором сейчас вы оба оказались. Ваши отношения никак не могут быть безоблачными, скорее наоборот.
– Ты давно и хорошо знаешь меня и воеводу Свенельда? – удивилась Ольга.– Кто же ты, сей знаток?
Последние слова собеседника всерьез заинтересовали Ольгу, и она, повернувшись, окинула незнакомца внимательным взглядом. Высокий, крепкий мужчина средних лет, удлиненное благообразное лицо, аккуратно подстриженная борода с густой сединой… Длинные волосы ниспадают до плеч, глаза опущены долу, в облике, несмотря на хищный крючковатый нос и узкие губы, читалось смирение… Черное одеяние почти касалось земли, на ногах не русские сапоги, а ромей-ские сандалии, на груди большой медный крест- распятие. Христианский священник, прибывший в Киев из Болгарии еще при князе Олеге вскоре после его похода на Царьград! Прежде Ольга неоднократно видела его с Олегом, позже замечала иногда его черную фигуру во время своих прогулок по саду на соседних тропах, а потому узнала его сразу. Но отчего служитель Христа решил заговорить с ней именно сегодня, почему сразу прикоснулся к самому болезненному для Ольги месту – ее непростым отношениям со Свенельдом?
– Я человек, который вряд ли известен тебе, великая княгиня, но который хорошо знает тебя. Знает, хотя впервые говорит с тобой. Но разве обязательно самому разговаривать с человеком, дабы постичь его сущность? Разве, длительный срок наблюдая за человеком, слушая его речи, видя его поступки, нельзя проникнуть в его душу, понять ход рассуждений, предугадать возможные действия? И ежели сей человек станет тебе близок по духу и помыслам, разве не оправдано твое желание помочь ему в тяжкую минуту?
– Ты прав, я не знаю тебя, хотя видела не раз. Припоминаю, что ты явился на Русь из Болгарии и служишь богу ромеев Христу. Как величать тебя?
– Единоверцы зовут меня батюшкой, отцом Григорием или просто святым отцом. Можешь звать меня как тебе удобнее.
– Как удобнее? Но ты мне не батюшка и не отец, тем паче святой. Сдается, ты годишься мне, скорее всего, в старшие братья, а потому будь для меня просто Григорием.
– Григорием? Согласен.
– Ты сказал, что хорошо знаешь меня, и объяснил, как можно достичь сего, ни разу не разговаривая с человеком. Думаю, что в твоих словах много правды. Но что заставило тебя наблюдать за моими поступками, слушать мои речи, что двигало в твоем желании постичь мою душу и помыслы?
– Я был дружен с князем Олегом, вернее, он иногда считал полезным выслушать мои советы. Это
