вместительных лодках, а настоящая “косатка” имелась всего одна. Морской народ выстроил её очень, очень давно, когда кое у кого ещё были мысли вернуться. Но с тех пор, как выяснилось, что морских Врат, ведущих из Велимора и способных пропустить судно, ещё не разведано, – её стали тревожить плаванием всё реже. “Косатки” строятся на века, однако никакой корабль долго не проживёт вытащенным на сушу. Наверное, злополучная “косатка” так и рассохлась бы в сарае, не видя солнца и ветра. Но появился юный кунс Вингоррих, и, когда спасённый из озера отрок повзрослел и люди Малых Островов снова обрели предводителя, да не какого-нибудь, а из хорошего Старшего Рода, – у “косатки” снова завёлся хозяин. И хозяин, по общему мнению, очень достойный.

Во всяком случае, Винитар, глядя с подходившей к берегу рыбачьей лодки, ревниво оглядел стоявший у причала корабль – и не нашёл повода для придирки.

Остров, где остановился кунс, назывался Шесть Ёлок. Легенда гласила, что люди, первыми побывавшие здесь в стародавние времена, немало подивились шести деревьям, росшим из одного могучего корня. Раз нашлось чему удивляться, значит, ели уже тогда были пышными и высокими. С тех пор миновали века, и кто сказал, будто ель живёт всего триста лет? Шесть красавиц по-прежнему лишь посмеивались над снегопадами и ветрами, а подгнивать и валиться вовсе не собирались.

Понятно, именно под ними и должен был совершиться кунсов суд. На острове уже знали, что с Другого Берега едут за справедливостью, ибо совершилось убийство. Винитар пристально смотрел вперёд, стараясь высмотреть родича, но того пока нигде не было видно.

Когда Волкодав передал рассказанное ему щенком, и чуть позже его повесть самым плачевным образом подтвердилась в малейших подробностях, – старейшина Атавид, у которого в одну ночь зримо прибавилось седины, прямо над телом сына едва не проклял троих пришлецов, ни дать ни взять накликавших ему несчастье. Так шады Саккарема когда-то казнили гонцов, доставивших скверные вести.

“Атарох был нам не чужим, – сказал старейшине Винитар. – Не назовут люди достойным, если его гибель останется неотомщённой. Убийцу видели, значит, найдётся и способ воздать ему по заслугам”.

“Видели?.. – с горестным смешком переспросил Последний. – Кто видел? Щенок?..”

“Разве этого не довольно для справедливости? – подал голос Волкодав. – Когда дворовый пёс хватает грабителя, никто не говорит, что там должен быть ещё и хозяин…”

Атавид отмахнулся:

“Ты хочешь, чтобы я и кунса заставил принять такое свидетельство?”

“Перед ним, – сказал Винитар, – я сам встану, если ты мне позволишь. Я знатного рода, старейшина. Меня называли боевым кунсом, и я не случайно попал на остров Закатных Вершин, а там и в Понор. Ваш Вингоррих – дядя мне по отцу”.

“Об этом я и сам уже догадался…” – устало кивнул Атавид.

Винитар же подумал и добавил:

“И я не побоюсь рукопашной, если справедливостью кунса дело не ограничится и потребуется призвать справедливость Богов”.

Атавид снова кивнул, на сей раз с пробудившейся благодарностью. Вот так и было решено проверить, стоил ли кунс Вингоррих тех тармаев, которых наловил для него Атарох и которые валялись рядом с его телом, раскиданные в траве.

Рыбачья лодка причалила к берегу, встав совсем рядом с великолепной “косаткой”.

Для предводителя под сенью праведных ёлок было уже устроено нечто вроде стольца. Согласно установлениям предков, им служила скамья гребца, снятая с “косатки” и возложенная на два деревянных обрубка. Установление было мудрым. Пусть тот, кто выносит приговор, забывая о чести, не надеется на верную службу своего корабля!

Когда приехавшие выбрались на берег и должным образом расселись на земле, кунс вышел к ним из палатки.

– Помнишь, как люди когда-то смеялись над нами, сегванами? – поздоровавшись, сказал он Последнему. – Они говорили, будто у нас есть сказания про любовь, вражду и всякие смешные похождения, но нет самых забавных – про то, как было содеяно преступление и разыскивали виновных. Это оттого, что у нас убивший всегда выходит к ближнему двору и подробно рассказывает, что он сделал и почему. Так вправду и было когда-то. Но теперь у нас тоже завелись не-мужчины-не-женщины, которые убивают исподтишка и бегут, никому не открывшись!.. Что же произошло с твоим сыном, старейшина?

Кунс был крупным светлобородым мужчиной, очень похожим на своего младшего брата, прозванного Людоедом, только, в отличие от брата, Вингоррих не нажил к зрелым годам вислого брюха, сохранив и воинскую стать, и осанку вождя.

Атавид ответил ему так, как у него было уговорено с Винитаром:

– Горе лишает мои мысли ясности, благородный кунс, а язык – красноречия. Позволь, вместо меня станет говорить другой, тот, у кого получится лучше.

Винитар поднялся рядом с ним, прямо глядя на кунса.

– А ты кто ещё, парень? – спросил Вингоррих. – Что-то я тебя не припомню!

– Ты и не можешь помнить меня, – ответил ему Винитар. – Потому что я родился на нашем острове спустя годы после того, как ты был сброшен в Понор. Люди зовут меня Винитаром, сыном кунса Винитара, называемого также Винитарием, с острова Закатных Вершин.

Нельзя утверждать, чтобы Вингоррих при этих словах совсем не испытал потрясения или сумел полностью его скрыть. Однако оправился он гораздо быстрее, чем можно было бы ожидать. Он сказал:

– То-то я смотрю, больно рожа знакомая, вот только понять не мог почему!.. За что же тебя скинули в Понор, родич? Наверное, у тебя тоже завёлся младший брат, возжелавший стать кунсом? Или, может быть, с отцом не поладил? Если он поднял руку на брата, значит, и от сына избавится не задумываясь…

Речи Вингорриха хлестали крапивой, но Винитара было очень трудно смутить. Ему случалось водить в морской бой “косатку” – чего его дяде, надобно думать, не доводилось ни разу. Он служил Стражем Северных Врат Велимора – опять же в отличие от дяди, очень редко покидавшего