Москва доблестным войскам Красной Армии, взявшим Берлин.
Нелегитимный указ
Недавно, в очередной раз, будучи в отпуске в своем родном Ростове-на-Дону, я держал в руках Золотую Звезду Героя Советского Союза № 5826. Кому она принадлежала — наверное, узнать не очень сложно: все-таки таких знаков отличия было изготовлено около тринадцати тысяч, и имена их обладателей известны. Правда, как говорят архивы, некоторых хозяев высшая награда страны так и не смогла найти — в силу ряда причин. Впрочем, речь не об этом.
Наша история дает иные примеры: у некоторых Золотых Звезд появляется несколько хозяев. Точнее, одну и ту же «звездочку» вручают тому, кто в наши дни удостаивается самого высокого звания, существовавшего в стране, называвшейся Советским Союзом. СССР уже более четырнадцати лет не существует. Но звание присваивается, и Золотые Звезды вручаются, в том числе посмертно…
Подобное вполне можно отнести к феноменам, свойственным именно нашей, постсоветской действительности. Таких феноменов немало, но вышеназванный все-таки относится к особому ряду.
Накануне очередного Дня Победы, 6 мая 1998 года, Сажи Заиндиновна Умалатова подписала Указ Постоянного Президиума Съезда народных депутатов СССР. Текст его короток, как и многие решения, которыми «самопровозглашенный» Президиум, образованный в сентябре 1991 года после «упразднения» Верховного Совета СССР, по своей инициативе производил награждения. Однако своей формулировкой этот указ не раскрывал содержания героического поступка или подвига: «За героизм и личное мужество, проявленные в борьбе с немецко-фашистскими оккупантами в годы Великой Отечественной войны, присвоить звание «Герой Советского Союза» (посмертно) БЕРЕСТУ Алексею Прокофьевичу».
Об этом награждении знали немногие, чему есть несколько причин. Во-первых, к тому времени звание Героя Советского Союза уже не присваивалось — несколько лет, как существовало звание Героя Российской Федерации, и российские Золотые Звезды, один к одному внешне повторявшие советские, в том числе вручались тем, кто отличился в годы Великой Отечественной войны. Правда, эта практика существовала недолго.
Во-вторых, известная своими политическими пристрастиями и жесткими заявлениями народный депутат СССР Сажи Умалатова, бывшая ярым оппонентом Президента СССР М. С. Горбачева, с 1991 года находилась в рядах радикальной оппозиции. Естественно, широкого доступа к СМИ она не имела.
В-третьих, умалатовская практика вручения советских наград (они не изготавливались, а приобретались) и учреждения новых, имевших символику уже не существовавшего СССР, была осуждена «демократической общественностью» и вскоре стала преследоваться властями.
В-четвертых…
Выход этого указа был не только символичен, но и, как это ни странно, давно ожидаем. Его социальная и нравственная символика — в торжестве Справедливости. Пусть и таким, откровенно говоря, нелегитимным способом. А что касается ожиданий присвоения звания Героя Советского Союза Алексею Прокофьевичу Бересту… Об этом следует сказать особо. Сказать в очередной раз. Как мне представляется, это лишним не будет.
Часть 2
Тысячи плеч под «ленинским бревном»
Когда лет десять назад я сказал о том, что хочу опубликовать материал о человеке, водрузившем над рейхстагом Знамя Победы, некоторые мои коллеги, улыбнувшись, вспомнили о «ленинском бревне». Действительно, со Знаменем Победы произошло нечто подобное, что и с бревном на субботнике в Кремле: с годами оказалось, что вместе с Ильичем под него подставили плечи тысячи человек…
Только официально в первые майские победные дни к званию Героя Советского Союза за водружение Знамени Победы были представлены более ста человек. И это вполне объяснимо: перед штурмом рейхстага было изготовлено девять знамен — по количеству дивизий в 3-й Ударной армии, наступавшей в центре Берлина. Знамена пронумеровали, и случилось так, что Знаменем Победы стало красное полотнище под № 5 — именно ему было суждено стать историческим. Больше ни одно «номерное» знамя до рейхстага не добралось. Точнее, не дошли знаменосцы — погибли…… Что же касается десятков других флагов и флажков, укрепленных на здании рейхстага, то историками они «официальными» никогда не признавались.
Только через год, 8 мая 1946 года, появился Указ Президиума Верховного Совета СССР «О присвоении звания Героя Советского Союза офицерскому и сержантскому составу Вооруженных Сил СССР, водрузившему Знамя Победы над рейхстагом в Берлине». Звание было присвоено пятерым: капитану В. И. Давыдову, сержанту М. А. Егорову, младшему сержанту М. В. Кантария, капитану С. А. Неустроеву, старшему лейтенанту К. Я. Самсонову. Увы, но в списке Героев не было фамилии человека, который, по большому счету, этот список должен был бы возглавить — и по первой букве фамилии, и по значимости сделанного.
Впрочем, и из пятерки героев наиболее известны Егоров и Кантария, чуть меньше — Неустроев. Фамилии других как бы забыли. До воскрешения ли имени шестого?
Историческое фото
Все знают эту фотографию Евгения Халдея: водружение над поверженным рейхстагом алого стяга. Три человека — один из них в командирской фуражке, двое в пилотках. Последние и стали официально признанными героями. Их имена знают все — Михаил Егоров и Мелитон Кантария. А третий? Неужели он, в числе первых оказавшийся на крыше «логова», недостоин того, чтобы о нем тоже все знали? А, может быть, он «случайно» оказался на куполе рейхстага и также «случайно» попал в объектив фотоаппарата?
Как мы, спустя многие годы, сегодня узнаем о войне? Источников — три, и они общеизвестны: публикации различного рода (книги, статьи в газетах и журналах, научные исследования); фото и киноматериалы, отснятые шесть десятков лет назад; рассказы очевидцев — живых участников событий, которых, к сожалению, осталось немного, и их число, увы, с каждым днем уменьшается. Говоря об этих источниках, следует отметить: у каждого из них — разные «весовые категории» и степень «надежности».
Безусловным «тяжеловесом» являются, конечно, источники письменные — и по достоверности, и по широте охвата аудитории. Однако газета, как правило, не относится к «долгожителям» — она живет день- два. Можно, конечно, обратиться к подшивкам, но их все-таки редко перечитывают.
Книги, по идее, более «долгоиграющие». Плюс: к тому, что собрано под солидной обложкой, больше доверия. Как-никак, а все же книга и сегодня считается вещью основательной, фундаментальной, хотя и к ней вера подорвана: сколько книг за последнее время из-за смены политической конъюнктуры сгинуло из библиотек, а во вновь изданных многие события трактуются по-иному? Попробуйте, к примеру, взять в библиотеке почитать роман «красного графа» Алексея Толстого «Хлеб» или изданную относительно недавно миллионными тиражами «Малую землю» Леонида Ильича Брежнева — уверен, сыщете их с большим трудом. Документальное же фото или кино повторно снять невозможно.
