криптограф корабля был сейчас одет в полотняный костюм цвета кофе с молоком, рубашку в бело-голубую полоску и белые туфли. Светлые волосы, обычно неряшливо торчащие во все стороны, на этот раз были гладко зачесаны назад, придавая худощавому Лапику солидный вид. На левом запястье висели изредка выглядывающие из-под рукава золотые часы «Ролекс».

Лапик умышленно оставил крейсер не сразу, а через полчаса после сошедшей на берег первой группы.

Успешно преодолев шумную толпу на рыночной площади, он без особых потерь добрался до стоянки такси. Сев в машину, бросил на приличном французском:

— Кафе «Этуаль».

— Понял, месье. — Водитель дал газ. Попетляв по припортовым улочкам, а затем промчавшись по главной магистрали города, такси остановилось на центральной площади. Водитель обернулся:

— Кафе «Этуаль», месье. Прошу.

— Спасибо. — Рассчитавшись, Лапик вышел.

Кафе «Этуаль», считавшееся местом встреч деловых людей города, располагалось в большом здании из стекла и металла. Для провинциального Джибути это здание вполне могло считаться шедевром европейской архитектуры. Здесь же, на центральной площади, находились кинотеатр, казино и лучшая в городе гостиница «Мариотт-отель».

Войдя в кафе, Лапик некоторое время стоял, оглядывая полупустой зал. Затем без всяких видимых на то причин снял с левой руки часы. Начал небрежно покручивать их в правой руке.

Рустамбек, сидящий за столиком у входа, заметив условный знак, стал внимательно рассматривать вошедшего. Метрдотель, подойдя, вопросительно взглянул на Лапика:

— Месье?

— Я хотел бы столик подальше.

— Конечно, месье. Прошу вас.

Лапик вместе с метрдотелем прошли в дальний конец зала. Увидев, что Лапик, сев и сделав заказ, положил часы на стол, Рустамбек встал и двинулся в его сторону.

Пока Рустамбек шел, пересекая все пространство кафе, Лапик в его сторону не смотрел. Остановившись у столика, посланник Талаяти улыбнулся. Лапик улыбнулся в ответ. Иранец посмотрел на лежащие на столе часы, — после чего Лапик, взяв часы, надел их на руку.

— Здравствуйте, господин Лапик, — сказал Рустамбек. — Только сейчас я понял, что условный знак — лишнее. Я вас прекрасно помню.

— И я вас помню. Но условный знак — не лишнее. Ведь на встречу могли прийти не вы.

— Верно. Я присяду?

— Прошу, господин Рустамбек. Я заказал кофе, икру и круассаны. И немного коньяка. Нас никто не услышит. Да и не думаю, что в этом кафе может оказаться кто-то из членов экипажа.

— Да, пожалуй. — Рустамбек развернул и положил на колени салфетку. — Как плавание?

— Все хорошо, если не считать… — Лапик встретился взглядом с собеседником. — Если не считать… Ну, вы знаете, чего не считать.

— Отлично знаю. Катеров. Но все ведь, кажется, обошлось?

— К счастью.

— Как обстоят дела сейчас?

— Все в порядке. Но нам с вами нужно основательно обсудить финальную часть операции. И кое-что изменить.

— Изменить — потому что что-то изменилось?

— Да. Во всяком случае, возникли две вещи, которые меня настораживают.

— Я слушаю. Что за вещи?

Официант поставил перед ними заказ: черную икру, тосты, круассаны, коньяк в графинчике, вазочку с тонко нарезанным лимоном, кофе.

— Так что это за вещи? — повторил Рустамбек после того, как официант ушел.

— Первая: в Черном море нам пришлось подобрать на борт трех посторонних людей.

— Это что-то новое. Кто они?

— Экипаж яхты, которую кто-то обстрелял в открытом море, — взяв тост, Лапик намазал на него икру. Отхлебнул кофе. — И саму яхту.

Рустамбек тоже пригубил кофе. Поставил чашку.

— Кто же обстрелял эту яхту?

— Экипаж яхты утверждает, что это был какой-то катер. Но вообще все это — темная история.

— Не люблю темных историй. Что было дальше с этими спасенными?

— Шкипером яхты оказался друг командира корабля Петракова, поэтому Петраков решил всех троих оставить на крейсере. Естественно, на крейсере осталась и яхта.

— Что, эти люди и сейчас на крейсере?