существования Джунгарского ханства ойратов «вздором советских ревизионистов», пишет, что «ойраты были ветвью одного из народов нашей страны — монголов», получавших аристократические титулы от минских и цинских императоров. Он же пишет: «В 1677 г. правитель джунгарских монголов-ойратов — Галдан объявил себя хаганом и начал самовольничать. После этого джунгарские правители то подчинялись цинской династии, то изменяли ей, непрерывно занимаясь расколом родины. В 1755 г. цинская династия подавила мятеж в Джунгарии. Это было внутренним делом Китая, а отнюдь не завоевание одного государства другим».[31] Лю Данянь в статье «О Канси» объявляет Тибет, Маньчжурию и Монголию китайскими территориями, населенными национальными меньшинствами. Он пишет, что Канси «трижды ходил походами против Галдана», «воссоединил Тибет», «маньчжурская нация — одна из национальностей Китая, но малочисленная и экономически отсталая по сравнению с ханьской», и что «характер политической власти цинской династии определял не маньчжур-император, а класс помещиков, обладатель этой политической власти». Он также утверждает, что «в период правления Канси и ранних Цин в целом объединение различных национальностей Китая под эгидой ханьской нации в своем длительном развитии достигло нового этапа». Автор, развивая свою мысль, твердит, что «рассматривать объединение всей страны, осуществленное Канси, просто как территориальную экспансию или покорение других национальностей — значит соглашаться с взглядами местного буржуазного национализма и сползать с легкостью в болото подобных точек зрения».[32]
Вся история независимого Джунгарского ханства, в свое время игравшего заметную роль в истории Центральной Азии, полностью опровергает только что приведенные рассуждения китайских историков, целиком построенные на выдуманных ими измышлениях. Мы не будем распространяться по этому вопросу, ибо действительная история героической борьбы монгольских народов получила всестороннее освещение в трудах монгольских и советских историков.[33]
При более или менее объективном подходе к истории нетрудно понять, что маньчжурские завоевания и господство представляли собою труднейший период в истории покоренных стран, в том числе и самого Китая. Всем хорошо известно, что Цинская империя маньчжуров была создана не в силу «мирной», «очередной» смены одной китайской народности другой у власти Китая, как твердят маоисты, а в результате многолетних кровопролитных завоеваний чужеземных правителей, вышедших из среды народности, которая являлась не только отличавшейся от китайцев этнической группой, но и самостоятельной политической силой на северо-востоке Китая. Что касается Китая, то он также оказался жертвой чужеземных завоевателей. Во время военных походов маньчжурских захватчиков были беспощадно истреблены многие сотни тысяч китайцев, монголов, уйгуров и других народов. Так, например, согласно книге Вэй Юаня (1794—1856 гг.) «Шэньуцзи», опубликованной в 1842 г., войска маньчжурских императоров при завоевании Джунгарского ханства истребили одну треть населения или около 200 000 человек из 600 000. При этом две десятых всего населения или 120 000 с лишним человек бежали в пределы России.
Китайскому народу, также как и другим покоренным народам, приходилось вести упорную, многолетнюю борьбу против маньчжурских захватчиков. Хорошо известно резко отрицательное отношение к ним китайских борцов за свободу и независимость. В «Декларации Объединенного Союза», принятой в августе 1905 г., — в основном программном документе революционеров, написанном Сунь Ятсеном говорится: «Те, кого мы ныне называем маньчжурами, восходят к восточным варварским династиям, жившим за пограничными крепостями. Во времена Минской династии они часто беспокоили границы нашего государства. Позднее, воспользовавшись смутами в Китае, они вторглись в его пределы, уничтожили наше китайское государство, захватили власть и вынудили нас, ханьцев, стать их рабами. Миллионы непокорных были ими перебиты. Вот уже 260 лет, как мы являемся народом без родины, без отечества. Ныне жестокости и злодеяния маньчжурских властей превысили всякую меру. Армия справедливости поставила цель свергнуть маньчжурское правительство и вернуть ханьцам их суверенные права… Китай должен быть государством китайцев, и управлять им должны китайцы».[34]
Императоры маньчжурской династии на всем протяжении своего господства в Монголии (1691—1911) проводили политику жесточайшего угнетения монгольского народа и раздробления страны. На всех дорогах Монголии, имевших военно-административное значение, были созданы по указу маньчжурского правительства дорожно-почтовые станции (уртоны), которые обслуживались аратами и содержались за их счет. Одна из самых тяжелых повинностей была — несение караульной службы. В пограничных караулах, созданных вдоль русско-монгольской границы, араты обязаны были нести службу на собственных лошадях, при собственном вооружении и со своим продовольствием.
С аратов взимали разные поборы на содержание цинских амбаней и чиновников, китайских гарнизонов. Неся эти многочисленные повинности цинского двора, араты также были обязаны платить подати своим феодалам.
Одним из пагубных последствий маньчжурского владычества в Монголии было проникновение в Монголию китайского ростовщического капитала, окутавшего аратские хозяйства сложной сетью долгов.
В начале XX века на каждое аратское хозяйство, помимо общехошунной задолженности ростовщикам, приходились долги на сумму от 500 до 1000 лан серебра, а общая хошунная задолженность в 1911 г. равнялась 11 000 000 лан. Хищническая деятельность китайских торговцев-ростовщиков под покровительством маньчжурских феодалов истощало хозяйство Монголии, задерживало развитие ее производительных сил, способствовала пауперизации аратства.
Маньчжурская колониальная администрация жестоко подавляла малейшие проявления недовольства и протестов монгольского народа против политического и экономического засилья чужеземных угнетателей. Но монгольские араты не сложили оружия, а вновь и вновь выступали против маньчжурского господства.
Об этом говорит крупное антиманьчжурское восстание под руководством князя Амурсана, вспыхнувшее в 1755—1758 гг. в Западной Монголии. В кровопролитных боях с превосходящими силами противника отряды героических повстанцев потерпели поражение, а их предводитель Амурсана бежал в Россию, где вскоре скончался от болезни. Одновременно с этим восстанием произошло другое крупное вооруженное выступление в Халха-Монголии, возглавляемое известным патриотом князем Чингунжавом. Цинский двор, обладая крупными силами и путем подкупа некоторых предателей, оказавшихся в рядах монгольских повстанцев, сумело подавить это народное движение, вождь восстания был схвачен и варварски казнен в Пекине по указанию маньчжурского императора. Восстание 1755—1758 гг. охватило все классы, все слои монгольского общества. Однако большинство феодальных князей непоследовательно боролось, одни заколебались в решающие моменты, а другие прямо изменяли и переходили в лагерь врага. Что же касается рядовых аратов, особенно бедных, то они составляли основную движущую силу восстания, борясь последовательно.
Как известно, маньчжурская империя была ликвидирована в 1911 г. в результате мощных национально-освободительных движений народов — как китайских, так и других народов, изнывавших под гнетом чужеземных захватчиков. Однако, нынешние китайские историки всячески оспаривают этот очевидный исторический факт по той простой причине, что он явно противоречит их попыткам оправдать право Пекина на «историческое» наследие маньчжурских завоевателей. Исходя именно из таких соображений, китайские историки особенно враждебно настроены к истории национально-освободительной борьбы народов против маньчжурского гнета. Так, например, относительно борьбы монгольского народа против маньчжуров в 1911—1912 гг. в книге «Краткая история агрессии царской России против Китая», которая целиком и полностью посвящена обоснованию аннексионистских устремлений маоистов в отношении МНР и значительной части территории Советского Союза, проводится тезис о том, что Внешняя Монголия якобы являлась «исконной частью» Китая, и потому провозглашение независимости Монголии рассматривается как результат «подстрекательской политики» царской России, замышлявшей «расширить свою границу до подножья Великой стены нашего государства». [35]
Нет никакой необходимости подробно останавливаться на подлинной истории национально- освободительного движения монгольского народа 1911—1912 гг., так как она давно получила глубокую
