придется оплатить этот счет, коли упустила товар, а тебе будет штраф за невнимательность.

Я еле сдержала возражения. От моего предыдущего долга почти ничего не осталось и я надеялась выплатить в этом месяце, но видать не судьба, да и Машку жалко, но выхода нет поэтому я только кивнула. Увидев это, он расслабился, а потом вдруг сказал:

— Но изначально звал я тебя не из-за пропажи.

— В чем дело? — напряглась я.

— У тебя есть с кем дочь оставить?

— Я могу подругу попросить посидеть если надо, а что? — еще больше встревожилась я.

— Сегодня ужин с потенциальными поставщиками из-за границы. Если они согласятся поставлять свою продукцию, это принесет прибыль компании. А так как ты мой зам по торговле ты должна присутствовать.

— А почему я об этом только сегодня узнаю? — спросила я, раздраженная его недоверием.

— Я все готовил сам, и никого не посвящал! — но на мой скептический взгляд вздохнул и добавил — Ладно Колька помог.

Николай — брат Егора, достаточно скользкий тип и честно говоря, я не удивлюсь, если поставки его работа, но Егору это лучше не говорить. Он держится за свою семью и защищает до конца. А кстати интересно, а у Николая есть доступ к ведомостям и деньгам?

Отбросив мысли и вопросы, возникшие в моей голове, я занялась насущными делами.

— Когда мы должны ехать?

Егор посмотрел на часы.

— Уже сейчас.

— Но мне нечего одеть! — встревожилась я.

— Успокойся, у нас есть в запасе три часа. Сейчас съездим, купим тебе платье, потом заберем твою дочку и отвезем в гости, ты переоденешься и поедем.

Мне оставалось только кивнуть и позволить ему вывести меня из кабинета. Платье выбирал он, и его выбор был очень даже удачным. Алое вечернее платье было чуть ниже колен, прикрывало все что положено, и в то же время подчеркивало мою фигуру. Так что, глядя на себя в зеркало, я поняла, что мне осталось только поднять волосы в высокий хвост и накрасить губы и буду готова. Платил он, сказав, что это в знак извинения за то, что я вынуждена искать платье в такие короткие сроки. А так как подруга жила со мной в одном подъезде было решено, что дочка побудет дома пока я одеваюсь.

И как же была счастлива моя Иза увидев Егора. Пока я одевалась и приводила себя в порядок, я слушала как они на кухне весело болтали. А в спальне меня ждал сюрприз. Открыв пакет с платьем, я обнаружила в нем еще и небольшое меховое болеро белого цвета, а к нему прилагалась записка, написанная Егоровой рукой.

«Одень его вместе с платьем. В ресторане может быть холодно, а оно согреет»

Ощутив какое-то странное тепло в груди, и погладив мех великолепной вещи, я начала переодеваться, а когда вошла в кухню, увидела, что моя малышка сидит на коленях у Егора и счастливо рассказывает о своем «парне» из садика. Вот, появилось у нее увлечение, а ведь рановато еще.

— Ой, мам ты такая красивая! — с восхищением воскликнула дочка, увидев меня.

— Спасибо, родная. — улыбнулась я дочери, а сама не могла отвезти взгляда от Егора, на лице которого читалось восхищение. Меня снова охватило тепло и радость. А еще вдруг захотелось, чтобы мы были вдвоем и он… обнял меня?

— Действительно, твоя мама очень красивая женщина. Повезет тому, кто станет ее мужем. — произнес он, наконец.

— А она не собирается замуж. Он ее слишком обидел. — доверчиво сообщила дочка, а мои брови поползли вверх от удивления. Малышка редко говорит об отце, а если говорит, называет его «он».

— Иза…! — но мужчина меня перебил, не позволяя мне сделать выговор:

— А это мы еще посмотрим! — подмигнул он девочке. — Но нам пора, а то мы с твоей мамой опоздаем, а самое страшное для бизнесмена это непунктуальность.

Дальше мы отвели малышку к подруге, где я снова получила поток восхищенных возгласов, после чего поехали в ресторан.

Ехали мы молча и только когда он остановил машину возле рестораном я, наконец, решилась и сказала:

— Спасибо за болеро.

— Пожалуйста. — улыбнулся он, выходя из машины. А через мгновение уже открыл дверь с моей стороны и предложил руку, чтобы помочь мне.

Поставщики оказались очень милыми людьми. С ними было интересно общаться. Меня смущало только одно — они все трое начали яростно ухаживать за мной. Но смущение быстро переросло в неудовольствие и раздражение. В какой-то момент, будто чувствуя что я на грани, мой начальник предложил мне потанцевать и увел от настырных «обожателей».

В зале звучала медленная песня, и мы легко вписались в круг танцующих пар. Это был настоящий отдых. Я просто двигалась под музыку и наслаждалась крепкими объятиями Егора.

— Ты хорошо танцуешь. — шепнул он мне на ухо.

— Значит все же не зря посещала танцевальный класс.

— Ты занималась танцами? — удивился он.

— Четыре года, пока не решила что это не мое и не пошла заниматься фортепиано.

— Так ты у нас музыкантша? — улыбнулся мужчина.

— Ну, я бы так не сказала. Пять классов я конечно закончила, но честно говоря уже почти ничего не помню кроме пожалуй «собачьего вальса», — усмехнулась я, а потом подумав напела — ре, до, фа, ля, ля, ре, до, фа, ля, ля, ре, до, фа, ля, ре, ля, до, си, си! — после чего рассмеялась понимая, что хочется спеть как я ее пела для себя — Но это только официальная версия.

— А не официальная версия, если не секрет, какая? — заинтересовался он.

Покраснев, я взглянула ему в глаза, увидела там знакомые смешинки и решилась:

— Ре, до, фа, гав, гав, ре, до, фа, гав, гав, ре, до, фа, гав, ре, гав, до, си, си!

Услышав это, он расхохотался, а отсмеявшись, спросил:

— И за что ты так не любила эту несчастную «ля»?

— Я ее не не люблю! Просто у нас дома стоял очень старый инструмент настроенный и почти идеальный, но только почти! — я замолчала, вспоминая то старое фортепиано, на котором еще моя мама играла, да и я на нем все пять лет училась. — У него был только один недостаток. Неисправная клавиша «ля» в первой октаве. И, как следствие, она фальшивила по страшному. Это был такой неприятный звук, что мои ушки каждый раз съеживались, и я сбивалась, забывая, что надо играть. А в школе играя эту же мелодию, я ждала этого звука и тоже сбивалась, когда его не слышала. Вот я и приспособилась. Стала себе про себя петь ноты, чтобы не слышать, и не обращать внимания на этот звук, а несчастное «ля» стало получать всякие прозвища типии «гав», «бум», «блям».

К концу моей речи смеялись мы уже оба. А потом Его спросил.

— А почему твоя мама не настроила или не починила эту несчастную «ля», неужели она не знала как ты мучаешься?

— Знала. Просто у нас не было лишних денег. Мама меня растила одна, работала на трех работах, и все равно денег не хватало, поэтому на такую мелочь их тратить не хотелось. Только знаешь, это все же была не мелочь. Испорченный инструмент не приносит удовольствия при игре.

Он только кивнул.

— А как же ты справляешься одна с ребенком, работая на рынке?

— Мне просто повезло. У меня в другом городе осталась квартира и часть денег от ее съема уходит на оплату этой, а что касается работ, кто тебе сказал, что я работала только на рынке.

— А где еще? — заинтересовался он.

— Я предоставляю услуги менеджера по сети. Работаю с балансами и прочей документацией касающейся торговли. Своего рода советник по торговым делам.

Он задумался и вдруг выдал:

— Ты «менеджер торговли»?