набрал в грудь воздуха и пропел:

— Алек Уильям Сент-Джеймс Торн Чекерфилд!

Алек прирос к месту, так что Луину пришлось его подтолкнуть. Мальчик, словно в тумане, прошагал к возвышению и воззрился на экзаменатора.

— Ну, Алек, рад с тобой познакомиться. Чем занимается твой отец, Алек?

Но у Алека язык примерз к небу. Откуда-то издалека донесся голос Луина:

— Отец моего молодого хозяина — достопочтенный Роджер Чекерфилд, законный шестой граф Финсбери, сэр.

— Он наверняка будет гордиться тобой, Алек, — просиял экзаменатор. — Тебе предстоит войти в лондонский Круг Тридцати. Молодец, юный Чекерфилд! Мы ожидаем от тебя великих дел.

Раздались аплодисменты. Алек не шевельнулся. Как он мог пройти испытание, когда Фрэнки так безнадежно провалился, и при этом оба знали правильные ответы?

Но тут Алек вспомнил о передатчиках. И почувствовал, как что-то разбухает в груди, словно воздушный шар. Он уже вдохнул поглубже, готовясь завопить, что это несправедливо, что все это — сплошное вранье, но вовремя заметил счастливое морщинистое лицо Луина.

Поэтому Алек промолчал и смиренно вернулся на свое место. До самого конца церемонии он превратился в некое подобие каменной статуи, но каждый раз, когда старался для собственного утешения представить голубую воду и высокие корабельные мачты, видел отца Фрэнки, неумело обороняющегося от мужчин в строгих костюмах.

Еще дважды за этот день невезучих детей и их родителей провожали к выходу незнакомцы в костюмах, а присутствующие отводили глаза.

Наконец все закончилось, и Алек вместе с Лунном вышли на улицу, где уже выстроились лимузины, мягко покачиваясь на ветру. Ожидая, пока их машина подтянется поближе, Алек поднялся по ступенькам причальных блоков, воображая, будто идет на виселицу.

… и снова он ощутил колючую пеньковую веревку на шее. Его пленили, и злодеи казнят его… но он сумел освободить остальных заключенных, включая детишек из больницы. Смело, не боясь смерти, он прыгнул с лестницы и почувствовал, как все туже затягивается петля…

— Пойдем, сынок, — позвал Луин, открывая дверь. — Пора домой.

По дороге Алек долго молчал, прежде чем взорваться:

— Так нечестно! Фрэнки Чаттертону не место в больнице! Он хороший парень! Я с ним говорил!

— Да, верно, он сидел рядом, — вспомнил Луин. — Но, должно быть, с мальчишкой что-то неладно, иначе они не отослали бы его.

— Он сказал, что доктора поставили ему диагноз «оригинал», — безнадежно пробормотал Алек.

— Вот оно как? — выпалил Луин. Лицо его мгновенно прояснилось, а в голосе зазвучало внезапное понимание… смирение… даже некоторое одобрение…

— Тогда неудивительно. Таких лучше всего распознавать сразу, пока не натворили дел. Стыд и позор, конечно, но так уж заведено.

В эту ночь капитан, по обыкновению проверяя показатели Алека, отметил, что уже начало одиннадцатого, а мальчик все еще не спит. Он активизировал проектор и возник у кровати Алека.

— Послушай, юнга, шесть склянок уже пробило. Мне пора на ночную вахту, а тебе — сопеть в две дырки.

— А что делают в больнице? — спросил Алек, разглядывая нарисованные на потолке звезды.

— Думаю, ничего плохого. Да наплевать нам на все дерьмовые больницы!

— А если мальчик вовсе не глуп? — настаивал Алек. — Даже наоборот, способный?

— С ним занимаются, — объяснил капитан, вытаскивая из кибер-пространства кресло и усаживаясь. — А потом — новые тесты. Нужно убедиться, что он не из тех, которые любят поджигать чужие дома или стрелять в людей, и тому подобное. А если решат, что он и в самом деле не таков, могут в один прекрасный день выпустить его на волю.

— И вот, что я еще скажу, — заговорщически прошептал он, наклоняясь поближе. — Это секрет, приятель, но клянусь Богом, чистая правда: некоторые большие компании, те, что ведут крупные дела, берут на работу «оригиналов», прошедших курс реабилитации. Их еще зовут «генераторами идей». Когда им нужен настоящий талант, менеджеры начинают шнырять по всем больницам в поисках таких сообразительных парней, как твой маленький друг. Ясно? — Капитан подмигнул. — Значит, он может добыть себе неплохую работенку!

— Вот было бы здорово, — вяло пробормотал Алек. — Но все равно… Мама и папа Фрэнки мечтали, что он далеко пойдет. Никто не мечтал о том, что я далеко пойду, но мне-то удалось попасть в Круг Тридцати. Все должно быть наоборот! Никому и дела нет, попади я в больницу хоть сто раз!

— Дерьмовая чушь! Чтобы я этого больше не слышал! Как насчет старого Луина и миссис Л.? Уж они-то наверняка тосковали бы по тебе!.. А я, как же я, приятель?

— Но ты машина, — терпеливо объяснил Алек.

— И у машин есть чувства, юнга. Мы так запрограммированы. Как и ты, полагаю.

Капитан погладил свою всклокоченную бороду, проницательно глядя на Алека.

— Кто это вбил тебе в голову, что пора сдаваться? Кто вдалбливает моему матросу подобный вздор? Или ты попросту не хочешь входить в Круг?

— Нет, — промямлил Алек, окончательно сбитый с толку, потому что всегда стремился попасть в Круг — и вдруг осознал, как ненавистна ему эта мысль. — То есть да. Не знаю. Хочу уплыть в море и быть свободным, капитан.

— Так и будет, парень! Черт побери, скоро ты вырастешь, станешь совершеннолетним, и мы ускользнем, и удерем на Ямайку, и пошлем их всех куда подальше. Но до тех пор нужно отводить глаза ублюдкам, верно? Так что никаких больше разговоров насчет больницы! Тебе там не место.

Алек кивнул и, подумав немного, спросил:

— Жизнь несправедлива, да?

— Ты чертовски прав, именно несправедлива, — прорычал капитан, хищно оскалившись. — Нечестная игра, приятель, уж это точно. У тебя нет ни единого шанса, если только в рукаве не припрятаны козыри!

— Тогда кто-то должен установить новые правила, — угрюмо заметил Алек.

— Скорее всего, сынок, скорее всего… Но сегодня старому ИИ и его усталому маленькому приятелю это вряд ли удастся. С утра мы проложим курс новому миру, договорились? А сейчас спи.

— Есть, сэр, — отчеканил Алек, и, повернувшись на бок, устроился поудобнее и закрыл глаза. Капитан задремал, но продолжал сидеть рядом, а четыре красных глаза камер по углам потолка с неустанной любовью наблюдали за мальчиком.

… постепенно туман рассеялся, и на горизонте показались смутные очертания суши. Там, на холмах, в лучах сверкающего солнца расстилалось то место, куда стремился Алек. Место, где он установит новые правила.

Ветер с запада крепчал. Стоя за штурвалом, Алек выкрикивал приказания, а призрачная команда, одетая в саваны, рассыпалась по вантам, поднимая паруса. На верхушке мачты гордо реял черный флаг с черепом и костями, и Алек улыбнулся ничего не подозревающему городу.