Так же легко и просто, как это было сказано, Кэрк Мейнард расправил крылья – без малейших усилий! – и поднялся в темное ночное небо. стая проснулась, услышав его голос; с высоты пять тысяч футов он прокричал во всю силу своих легких:
– Я могу летать! Слушайте! Я МОГУ ЛЕТАТЬ!
На восходе солнца почти тысяча чаек толпилась вокруг учеников Джонатана и любопытством смотрела на Мейнарда. Им было безразлично, видят их или нет, они слушали и старались понять, что говорит Джонатан.
Он говорил об очень простых вещах: о том, что чайка имеет право летать, что она свободна по самой своей природе и ничто не должно стеснять ее свободу – никакие обычаи, предрассудки и запреты.
– Даже если это Закон Стаи? – раздался голос из толпы чаек.
– Существует только один истинный закон – тот, который помогает стать свободным, – сказал Джонатан. – Другого нет.
– Разве мы можем научиться летать, как ты? – донесся до Джонатана другой голос. – Ты особенный, ты талантливый, ты необыкновенный, ты не похож на других.
– Посмотрите на Флетчера! На Лоуэлла! На Чарльза-Роланда! На Джади Ли! Они тоже особенные, талантливые и необыкновенные? Не больше, чем ты, и не больше, чем я. Единственное их отличие, одно- единственное отличие состоит в том, что они начали понимать, кто они, и начали вести себя, как подобает чайкам.
Его ученики, за исключением Флетчера, беспокойно задвигались. Они не были уверены, что дело обстоит именно таким образом.
Толпа росла с каждым днем, чайки прилетали, чтобы расспросить, высказать восхищение, поиздеваться.
– В Стае говорят, что ты Сын Великой Чайки, – сказал Флетчер однажды утром, разговаривая с джонатаном после Тренировочных Полетов на Высоких Скоростях, – а если нет, значит, ты опередил свое время на тысячу лет.
Джонатан вздохнул. «Цена непонимания, – подумал он. – Тебя называют дьяволом или богом».
– Как ты думаешь, Флетч? Опередили мы свое время?
Долгая пауза.
– По-моему, такие полеты были возможны всегда, просто кто-нибудь должен был об этом догадаться и попробовать научиться так летать, а время здесь ни при чем. Может быть, мы опередили моду. Опередили привычные представления о полете чаек.
– Это уже кое-что, – сказал Джонатан, перевернулся через крыло и некоторое время скользил по воздуху вверх лапами. – Это все-таки лучше, чем опередить время.
Несчастье случилось ровно через неделю. Флетчер показывал приемы скоростного полета группе новичков. Он уже выходил из пике, пролетев сверху вниз семь тысяч футов – длинная серая змейка мелькнула на высоте нескольких дюймов над берегом – когда на его пути оказался птенец, который совершал свой первый полет и призывал свою маму. У Флетчера Линда была лишь десятая доля секунды, чтоб попытаться избежать столкновения, он резко отклонился влево и на скорости более двухсот миль в час врезался в гранитную скалу.
Ему показалось, что скала – это огромная кованая дверь в другой мир. Удушающий страх, удар и мрак, а потом Флетчер поплыл по какому-то странному, странному небу, забывая, вспоминая и опять забывая; ему было страшно, и грустно, и тоскливо, отчаянно тоскливо.
Голос донесся до него, как в первый раз, когда он встретил Джонатана Ливингстона.
– Дело в том, Флетчер, что мы пытаемся раздвинуть границы наших возможностей постепенно, терпеливо. Мы еще не подошли к полетам сквозь скалы, по программе нам предстоит заняться этим немного позже.
– Джонатан!
– Которого называют также Сыном Великой Чайки, – сухо отозвался его наставник.
– Что ты здесь делаешь? Скала! Неужели я не... разве я не... умер?
– Ох, Флетч, перестань! Подумай сам. Если ты со мной разговариваешь, очевидно, ты не умер, так или нет? У тебя просто резко изменился уровень сознания, только и всего. Теперь выбирай. Ты можешь остаться здесь и учиться на этом уровне, который, кстати, не намного выше того, на котором ты находился прежде, а можешь вернуться и продолжать работать со Стаей. Старейшины надеялись, что случится какое- нибудь несчастье, но они не ожидали, что оно произойдет так своевременно.
– Конечно, я хочу вернуться в Стаю. Я ведь только начал заниматься с новой группой!
– Прекрасно, Флетчер. Ты помнишь, мы говорили, что тело – это не что иное, как мысль?
Флетчер покачал головой, расправил крылья и открыл глаза: он лежал у подножья скалы, а вокруг толпилась Стая. Когда чайки увидели, что он пошевелился, со всех сторон послышались злые пронзительные крики:
– Он жив! Он умер и снова жив!
– Прикоснулся крылом! Ожил! Сын Великой Чайки!
– Нет! Говорит, что не сын! Это дьявол! ДЬЯВОЛ! Явился, чтобы погубить Стаю!
Четыре тысячи чаек, перепуганные невиданным зрелищем, кричали: ДЬЯВОЛ! – и этот вопль захлестнул стаю, как бешеный ветер во время шторам. С горящими глазами, с плотно сжатыми клювами, одержимые жаждой крови, чайки подступали все ближе и ближе.
– Флетчер, не лучше ли нам расстаться с ними? – спросил Джонатан.
– Пожалуй, я не возражаю...
В то же мгновенье они оказались в полумиле от скалы, и разящие клювы обезумевших птиц вонзились в пустоту.
– Почему труднее всего на свете заставить птицу поверить в то, что она свободна, – недоумевал Джонатан, – ведь каждая птица может убедиться в этом сама, если только захочет чуть-чуть потренироваться. Почему это так трудно?
Флетчер все еще мигал, он никак не мог освоиться с переменой обстановки.
– Что ты сказал? Как мы здесь очутились?
– Ты сказал, что хочешь избавиться от обезумевших птиц, верно?
– Да! Но как ты...
– Как все остальное, Флетчер. Тренировка.
К утру Стая забыла о своем безумии, но Флетчер не забыл.
– Джонатан, помнишь, как-то давным-давно ты говорил, что любви к Стае должно хватить на то, чтобы вернуться к своим сородичам и помочь им учиться.
– Конечно.
– Я не понимаю, как ты можешь любить обезумевшую стаю птиц, которая только что пыталась убить тебя.
– Ох, Флетч! Ты не должен любить обезумевшую стаю птиц! Ты вовсе не должен воздавать любовью за ненависть и злобу. Ты должен тренироваться и видеть истинно добрую чайку в каждой из этих птиц и помочь им увидеть ту же чайку в них самих. Вот что я называю любовью. Интересно, когда ты, наконец, это поймешь?
Я, кстати, вспомнил сейчас об одной вспыльчивой птице по имени
Флетчер Линд. Не так давно, когда этого самого Флетчера приговорили к Изгнанию, он был готов биться насмерть со всей Стаей и создал на Дальних скалах настоящий ад для своего личного пользования. Тот же Флетчер создает сейчас свои небеса и ведет туда всю Стаю.
Флетчер обернулся к Джонатану, и в его глазах промелькнул страх.
– Я веду? Что означают эти слова: я веду? Здесь ты наставник. Ты не можешь нас покинуть?
– Не могу? А ты не думаешь, что существуют другие стаи и другие Флетчеры, которые, быть может, нуждаются в наставнике даже больше, чем ты, потому что ты уже находишься на пути к свету?
