себе. Мне - 23 года, моим солдатам - 18-19. Мы любили страну, и чувствовали, что делаем историю'.

15 февраля 1948 года, вечером, рота Пальмаха отправилась в путь: 65 бойцов несли винтовки, автоматы, гранаты и рюкзаки со взрывчаткой. 'Дорога оказалась намного тяжелее, чем мы предполагали. Местность покрыта камнями, дикой растительностью, скалами и расселинами. На земле липкая грязь, холод пронизывает до костей, туман и слякоть.' - 'Шли без шума. Мы знали, что если нас обнаружат, придется вступить в бой и противник приведет большие силы'.

В ту ночь они прошли в горах 18 километров, встретили на своем пути арабов, но те не подняли тревоги, потому что приняли их за англичан и даже не подумали, что евреи могут передвигаться в глубинах арабской территории. Отряд проник в Сасу, бойцы шли по параллельным улицам и закладывали взрывчатку. 'Деревня проснулась. Из всех окон слышатся выстрелы. Ты удивляешься, как это они не попадают в тебя, и бежишь дальше по улице. Укладываю заряд под дом. Надо мной стоит прикрывающий и бьет очередями по окнам.'

Подрывники уложили заряды, ушли по сигналу отбоя, и через минуту раздались взрывы. Операция заняла восемь минут, две улицы были разрушены; у нападавших оказались двое раненых. М. Кельман: 'Тяжесть операции мы почувствовали только теперь: жуткая усталость, беспредельное нервное напряжение, опухшие ноги, холод. В трех километрах от деревни мы построили бойцов и сказали: 'Операция еще не закончилась Надо вернуться на базу до рассвета. Раненых понесем с собой. Нет выбора. Восемь часов будем нести на плечах носилки'.'

Они шли под дождем по грязи, несли носилки с ранеными, сменяя друг друга, а командир требовал двигаться быстрее и быстрее. 'Когда наступил день, мы были неподалеку от Эйн-Зейтим. Это уже 'наш' участок шоссе. Подобие улыбки расплывается на губах, и вдруг вдоль дороги - цикламены. Солдаты, как маленькие дети, разбегаются по полю, набирают охапки цветов. Девушки выходят навстречу, смеются и пляшут; парни с посеревшими лицами и с цветами в руках падают на землю в смертельной усталости'.

Операция продолжалась 17 часов, после чего бойцы проспали сутки без перерыва. Назавтра Моше Кельман поехал в Тель-Авив и по пути встретил англичанина - капитана полиции. Тот сказал ему: 'Я так понимаю, что вы были в Сасе, и, разумеется, интересуетесь результатами. Извольте: 60 человек убито, 15 ранено. Как солдат солдату, - вам полагается орден. Точная работа. Сделайте одолжение: действуйте вне моего района, и мы останемся друзьями'.

Командир роты Эфраим Губер погиб в марте 1948 года, прикрывая отход своих бойцов пулеметным огнем. Семнадцатилетний Цви сказал на могиле брата: 'Мама, не плачь! Он пал, но у тебя остался я, чтобы взвалить на плечи его ношу.' Вскоре после этого Цви попросил в письме: 'Если доведется погибнуть, пусть похоронят меня рядом с Эфраимом. Возле него мне никогда не было страшно'. Ривка Губер: 'Солдаты отправлялись в Негев, окруженный египетскими войсками. Цви уходил и уносил с собой свою жизнь. Он не брал ничего, кроме цветущей, молодой жизни. Я прошептала сыну на ухо: 'Желаю тебе плакать на моей могиле'. Пожелание не помогло.'

Цви Губер погиб в боях за Негев в июле 1948 года, и его похоронили рядом с братом. В его последнем стихотворении есть такие слова об этой земле: 'Здесь каждый подвиг мал и беден дар любой.' (Через годы увидела свет 'Книга братьев' - 'об Эфраиме и Цви, сыновьях Ривки и Мордехая': 'Вот поднялись среди нас - после тысячелетий угнетения и уничтожений - такие чудесные сыновья, прямые и гордые, с возвышенной волей и нравственностью. Кто взрастил нам этот прекрасный плод?..')

35 бойцов Пальмаха, погибших на пути в Кфар-Эцион, возглавлял Дани Мас; его именем назвали операцию 'Дани' в июле 1948 года, когда армия Израиля захватила Лод и Рамлу. Среди бойцов был семнадцатилетний Давид Таш; незадолго до гибели он записал в дневнике: 'Лишь готовностью отдать всё, пожертвовать всем ради поставленной цели -можно ее достичь'. Арабы надругались над погибшими, и англичане похоронили части тел в Кфар-Эционе, чтобы не вызвать возмущения евреев ужасным видом останков. Часть бойцов опознали на месте гибели, 12 человек похоронили безымянными.

По окончании Войны за независимость их перезахоронили на военном кладбище Иерусалима; родственники безымянных бойцов пожелали иметь могилы своих близких, чтобы их оплакивать, и опознание провели необычным способом. В доме раввина Арье Левина собрались отцы погибших, зажгли 12 свечей, помолились, и один из присутствовавших задал вопрос: 'Кто похоронен в могиле номер ..?' Рав А. Левин открыл семь раз книгу Библии и, не глядя, приложил палец к строке, на которой оказались слова: 'И умер Биньямин...', - таким образом решили, что в той могиле похоронен Биньямин Богловский. Спросили еще раз: 'Кто похоронен в могиле номер ..?' Рав А. Левин снова открыл семь раз книгу Библии, и его палец остановился на словах: 'Ведь я Бен-Йемини.' - так решили, что в могиле покоится Одед Бен-Ямини. Опрос продолжили, отцы погибших скрепили подписями эти решения, и на могилах безымянных бойцов появились имена погибших.

Память тридцати пяти увековечена в названии иерусалимской улицы Ламед-Гей - в числовом значении букв это расшифровывается как 35. В 1949 году южнее Бейт-Шемеша основали кибуц Натив га- Ламед-гей - Путь тридцати пяти.

После начала боев в Хайфе британский министр иностранных дел Э. Бевин сообщил главе правительства, что - по сообщениям из арабских стран - евреи убили в городе 23 000 арабов, среди которых немало женщин и детей. На другой день британский генерал опроверг эти сведения в телеграмме из Палестины: 'Еврейское наступление на Хайфу явилось прямым следствием непрекращающихся нападений арабов на евреев в Хайфе в предыдущие четыре дня. Обвинения в убийстве женщин и детей крайне преувеличены. Разговор о резне - абсолютная ложь.'