“Новый альбом – новая кожа!” – бодро провозгласил Кормильцев и с дальним прицелом на грядущие пресс-конференции смастерил аналогичную прическу. Теперь Кормильцев скорее напоминал легендарного комдива Котовского, у которого отобрали перед боем то ли коня, то ли последний персональный компьютер. Бутусов непостижимым образом ассоциировался с собственной фотографией десятилетней давности, когда после трех месяцев практики в военных лагерях за ним намертво закрепилась кличка Саид.

У остальных музыкантов были иные проблемы. Могилевскому предстояло за сравнительно короткий промежуток времени перенести на синтезатор все свои партии (записанные на “Крыльях” при помощи компьютера) таким образом, чтобы на концерте их можно было сыграть двумя руками. И при этом каким-то образом умудряться петь и играть на саксофоне.

Премьера программы “Крылья” состоялась в Минске.

Конечно, дебют “Крыльев” в Минске отличался от дебюта “Титаника” в Воронеже, где новой была не только программа, но фактически и сама группа. Концерты в столице Белоруссии прошли на большом подъеме и энтузиазме. Возбужденный Кормильцев бегал по сцене Дворца спорта и всех фотографировал. Ночью в гостинице группа была атакована настойчивыми телефонными звонками валютных проституток, которые выражали душевное сожаление на тему грядущего отъезда “Наутилуса”. Для дебютного выезда это был неплохой финальный аккорд.

Во второй половине сентября “Наутилус” отправился в небольшой тур “галопом по Европам”. Начинался он с концерта в Лондоне – в театре “Riverside Studios” на набережной Темзы. На концерт пришло человек восемьсот, но незадолго до его начала внезапно выяснилось, что местные клавиши сломаны (тур организовывали русские эмигранты) и Могилевскому придется играть всего на трех октавах. Алексей сильно нервничал, но никто ничего так и не заметил.

Сильно волновались и остальные музыканты – все-таки это было их первое выступление в Мекке европейского рок-н-ролла. Бутусов перед началом концерта глотнул для храбрости шотландского виски, Потапкин забыл в гримерной запасные палочки, а Коля Петров уже в самом начале выступления умудрился порвать струну. Через десять минут концерт, по меткому выражению Потапкина, превратился в “шоу без клавиш для пятиструнного гитариста и очень осторожного барабанщика”. Тем не менее в финале концерта зрители устроили жуткий грохот ногами по деревянному полу, и группа выходила три раза играть на бис.

Следующее выступление произошло на радио Би-би-си в программе Севы Новгородцева. “Наутилус” играл в той самой студии, из которой генерал де Голль вещал на оккупированную Францию, призывая народ не сдаваться и оказывать сопротивление немецкому вторжению.

Концерт “Наутилуса” на Би-би-си выглядел довольно экзотично. Это была стопроцентная акустика – без Копылова, с Бутусовым и Петровым на акустических гитарах, Потапкиным, игравшим на двух бонгах и на каком-то бубне, а также с Могилевским, дувшим в сопрано-саксофон. Кто-то из присутствующих в студии фотографировал этот импровизированный “unplugged” в прямом эфире Би-би-си, который напоминал даже не “квартирник”, а настоящий “подземнопереходник”. Со стороны это выглядело достаточно весело. После концерта, проведя дегустацию виски в закрытом клубе для сотрудников Би-би-си, музыканты “Наутилуса” впервые задумались об акустической версии собственной программы.

После недельной паузы группа отыграла несколько концертов в Израиле, на которых в точности повторилась картина двухлетней давности. Несмотря на то что большую часть программы составляли незнакомые композиции из “Крыльев”, ажиотаж во время выступлений в Тель-Авиве, Хайфе и Иерусалиме был неописуем. На один из концертов была даже вызвана местная полиция – с целью успокоить разбушевавшихся поклонников. Все это в совокупности с нежным южным солнцем не могло не греть души музыкантов. Но мысленно группа была уже в Москве, настраиваясь на столичную презентацию альбома, которая должна была состояться с 26 по 28 октября в здании московского Дворца молодежи.

Неприятности начались задолго до концерта, когда внезапно выяснилось, что московские художники, оформлявшие обложку альбома, не могут справиться со своей задачей. Выпускавшая альбом фирма навязала “Наутилусу” собственных дизайнеров, которые оформляли до этого альбомы Маши Распутиной и слабо представляли себе ситуацию с “Крыльями”. Они сделали неплохие развороты, но фактически провалили лицевую обложку, помпезно изобразив на ней летящего ангела, которого музыканты тут же окрестили не иначе, как “пидор с крыльями”.

Всем было понятно, что подобный вариант никуда не годится. И тут в голову Пономарева пришла идея изобразить на обложке летящее перо. “Что остается от крыльев, если крыльев больше нет? – задумчиво рассуждал директор „Наутилуса“. – Остаются перья. Ведь смысл заглавной песни альбома – в потере крыльев”. В летящем пере также содержалась прямая реминисценция на культовый фильм того времени “Форест Гамп”, эдакое посвящение Тому Хэнксу – любимому киноактеру “Наутилуса”.

Идея, предложенная Пономаревым, была неплоха, если бы не одно “но” – до сдачи макета обложки оставалась одна ночь. Где найти за это время красивое лебединое перо, было непонятно, поскольку птичий рынок и зоомагазины к тому моменту уже были закрыты. Оставался единственный вариант – московский зоопарк. И Пономарев полез в зоопарк за перьями.

Но это был не конец. Увидев человека, лебеди повыскакивали на середину пруда и начали гоготать.

Глупые птицы даже не пытались вслушиваться в столь неотразимые аргументы. Самое обидное состояло в том, что любой уважающий себя милиционер, увидев ночью Пономарева на территории