придумывал Никки. Позднее мы зависали в «Старвуд», как будто мы были уже рок-звездами. Единственное, чего нам не доставало, так это вокалиста.

Мы прослушали одного тупого парня по имени О’Дин, который пел голосом — что-то среднее между «The Cult» и «Scorpions». Он был удивительным певцом, но Никки он не нравился, потому что он не звучал как Брайен Коннолли из «Sweet». Другая проблема О’Дина состояла в том, что он очень беспокоился о паре ультрачистых белых перчаток, которые он всегда носил. У него была навязчивая идея, что перчатки создавали некую ауру, и мы пытались не перечить ему в этом, потому что он был всё, что мы имели на тот момент.

Мы отправились в студию, чтобы сделать запись некоторых песен Никки: “Stick to Your Guns”, “Toast of the Town”, “Nobody Knows What It’s Like to Be Lonely” и темы группы «Raspberries» “Tonight”. Нам дали только два часа, и когда мы исчерпали своё время, Никки заставил меня пойти, трахнуть инженера. Ее зубы торчали наружу, словно шнуровка на волейбольном мяче, но она была хороша и имела приличное тело. Она отвезла меня к себе на квартиру, где был крутейший траходром. Вокруг кровати была натянута москитная сетка, и я никогда не испытывал ничего подобного. Тогда я был маленьким грязнулей, который хотел попробовать все ароматы, так что я сказал ей: “Ничего себе, я бы хотел здесь трахнуться”. Мы хорошо провели время, и она устроила так, что мы получили бесплатное время в студии до тех пор, пока мы не начали нагло злоупотреблять гостеприимством.

Во время записи последней песни, когда мы делали демо-запись “Toast of the Town”, О’Дин отказался снимать свои перчатки, чтобы хлопать на заднем плане. Он думал, что, если он снимет свои перчатки, то это разрушит его магию, хотя единственной мистической загадкой было то, откуда у этого парня такой хороший голос. Никки был разгневан, когда О’Дин не стал хлопать, как это делали «Sweet» в песне “Ballroom Blitz”. Так или иначе, Мик тоже ненавидел его, т.к. думал, что он жирный ублюдок, дерьмовый певец, да в придачу ещё и долбанный спиритуалист.

“Мне не нравится этот парень”, - бормотал Мик во время репетиций. “Он — хиппи. А я ненавижу хиппи”.

Я сказал Никки: “Мик не думает, что О’Дин — бог” (Здесь игра слов: Один — бог скандинавской мифологии).

“Нет, чёрт побери”, - сказал Мик. “Я хочу этого тощего белобрысого засранца, я видел его в «Старвуд» прошлой ночью с этой группой «Rock Candy»”.

“Ты имеешь ввиду Винса?! “, — спросил я.

“Да, чёрт побери, я имею ввиду Винса”, - нахмурился на меня Кузен Итт. “Вот это парень. Меня даже не волнует, умеет он петь или нет. Вы видели, что он делал с этой толпой? Вы видели, что творилось с этими девчонками, и как он преподносит себя на сцене?”

“Я ходил в школу с этим парнем”, - сказал я ему. “Девчонки обожают его”.

Я дал Винсу свой номер телефона на их выступлении, но он мне так и не позвонил. После того, как мы уволили O’Дина, я заскочил к Винсу домой, оставил ему плёнку с демо-записью и пригласил его к нам на прослушивание. Мы ждали в течение нескольких недель, что Винс позвонит или приедет, но он так и не появился. Наконец, я не выдержал и позвонил ему сам.

“Я пытался тебя достать”, - сказал Винс. “Я случайно постирал свои джинсы с твоим номером телефона в кармане и никак не мог тебе перезвонить”.

“Слушай”, - сказал я ему. “Это твой последний шанс, чувак. Ты должен оценить эту группу, в которой я играю. Материал, который мы играем, просто сорвёт тебе крышу. Никки Сикс в группе, и у нас есть этот классный гитарист, который к тому же похож на Кузена Итта из «Семейки Адамсов»!”

“Хорошо”, - сказал Винс. “Моя группа кинула меня прошлой ночью, и я сейчас на грани ухода. Вот, что я скажу: я подъеду в субботу. Где вы будете?”

Суббота выдалась хорошим днем: солнца не было, и с моря дул прохладный бриз. Я пил шнапс, Никки глушил «Джек Дэниелс», а Мик потягивали свой «Кайлуа»[18] снаружи репетиционной студии «IRS» в Бёрбанк, когда Винс подкатил на «280Z» с этой девочкой, которую мы тут же прозвали Лави (Lovey — Милочка), потому что она была блондинка, богатая и самодовольная, как Лави Хауэлл из телешоу «Gilligans Island».

Она вышла из автомобиля и посмотрела на нас так, словно она была его менеджером. “Так, я должна посмотреть на этого гитариста, действительно ли он так хорош, если собирается играть с тобой, малыш”, - проворковала она, тут же начав выводить нас из себя. Винс стоял там, словно маленький ребенок, наполовину нахальный, наполовину смущённый, с платиновыми белокурыми волосами, взрывающимися из его головы подобно фейерверку. Никки дал ему слова, и он начал петь. Он немного врал на верхах, но он поражал своими правильными акцентами и оставался в тональности. И вдруг начало происходить что-то невообразимое: его писклявый высокий голос объединился с крысиным сбивчивым басом Никки, охреневающей гитарой Мика и моими, слишком насыщенными и возбужденными, ударными. И это звучало так, как надо, несмотря на все подпевки Лави, которая продолжала жаловаться, что эти песни не подходят для Винса.

Никки тут же начал переписывать свои песни под голос Винса, и первым результатом стала “Live Wire”. Мы стали «Motley Crue» в один момент. В тот самый момент, разрази меня гром. Мы создали одну из наших классических песен за пять минут при первом же джеме с Винсом. Я не мог в это поверить. «Missing Persons» репетировали по соседству, и мы так завелись, что для прикола, схватили замок, висящий снаружи их двери, и заперли их в студии. Я не знаю, как они выбрались оттуда, если они вообще сделали это когда- либо.

.

Я действительно был весь в белом. Я носил белые атласные штаны с белыми пушистыми гетрами, ботинки «Capezio», цепи вокруг талии и белую футболку, которую я разрезал спереди и сшил половинки шнуровкой. Я красил свои волосы в такой белый цвет, какой только было возможно получить, и начёсывал их до такой степени, что это добавляло добрых полфута (15 см) к моему росту. Я пел с «Rock Candy» в «Старвуде» и не хотел от жизни ничего лучшего.

Затем, на одном из наших шоу появился Томми и попытался все испортить. Я не видел его целый год с тех пор, как я покинул школу. Он носил яркие кожаные штаны, тонкие каблуки, черные крашеные волосы и ленту вокруг шеи. Фактически, он только начинал выглядеть круто.

“Блин!” — воскликнул я. “Что ты с собой сделал?”

“Я теперь играю в группе, чувак, — сказал он, — вон с теми парнями”. Он показал рукой на двух других черноволосых рокеров в углу. Я узнал одного из них, это был сумасшедший, пропитанный наркотой, неудачник-басист из «Лондон»; другой был старше и выглядел очень серьёзно. Этот тип не был из тех, кто приходит в «Старвуд», чтобы оттянуться. Из угла старший парень осматривал меня сверху донизу, словно я был куском говядины.

“Я рассказал им про тебя, брат”, - сказал Томми. “Они видели тебя сегодня, и они в восторге. Я знаю, что ты сейчас играешь в группе, чувак, но всё же приходи поджемовать с нами. У нас офигенный материал”.

Томми попросил меня прийти на прослушивание с его группой в следующий уик-энд. Я был счастлив в «Rock Candy», но, так или иначе, я согласился, чтобы не обидеть его. Он действительно выручил меня, когда я сбежал из дома, учась в средней школе. Он разрешил мне спать в своём фургоне. А после того, как его родители обнаружили бездомного пацана, живущего в их машине, со всей его одеждой, упакованной в чемодан «Henry Weinhard», они позволили мне спать на полу в спальне Томми, пока я не нашел себе новое жильё.

В то время я работал электриком на строительстве «Макдоналдса» в Болдуин Парк. Чтобы удержаться на работе, я начал встречаться с дочерью босса, Лиа (Leah), высокой, не особо привлекательный бисексуальной блондинкой, которая путём сложного умственного заключения пришла к выводу, что она