Н. П. Безусловно.

- Ваше последнее выступление состоялось в ДК трикотажников на 'Музы­кальном ринге'. Как ты оцениваешь этот концерт?

Н. П. Для меня это наш самый сильный концерт. Был относительно непло­хой звук, и мы сделали все, если не на 100, то на 95 процентов.

- После этого концерта группа практически прекратила свое существование. А что было дальше, и можно ли это назвать 'смертью на взлете'?

Н. П. Нет, я так не думаю. В силу того, что мы подошли к тому периоду, когда в группе наметились серьезные разногласия и, скажем так, уровень участ­ников группы был настолько различен, что в конечном итоге она была обречена на развал.

- Ну, а популярность, любовь поклонников никак вас не сдерживала?

Н. П. Абсолютно никак. Во-первых, мы просто удачно 'засветились' в нуж­ное время. А во-вторых, долго кривить душой, делать то, что не нравится, жить в постоянных конфликтах с людьми, с которыми делаешь одно дело, - очень слож­но, и поздно или рано, но расстаться нам бы пришлось.

- А мысли о том, что смоленская сцена - это ведь еще не все, есть еще Москва, Санкт- Петербург, Ковент Гарден?

Н. П. Так что ж с того? По крайней мере никто из нас не затаил обиды. Ра­зошлись по-английски, как во Франции.

Д. Раичев, ('Тектоника', №-2, февраль 1994)

Владислав Макаров хорошо известен тем, кто интересуется искусством. Его творчество давно перестало быть достоянием только нашего города. Музыкаль­ные критики Москвы н Петербурга, Лондона и Берлина отмечают значитель­ность его дарования. 'Представитель альтернативной культуры, экспансивный художник и музыкант, бескомпромиссный творческий метод которого узнается как в спонтанных энергичных диссонансах виолончели, так и в живописных росчерках на полотне', - так характеризует В. Макарова одна из столичных га­зет.

Мудрено, но в принципе понятно. Сегодня Владислав Макаров в гостях у клуба 'Тектоника'.

- Владислав, то, чем ты занимаешься, уникально и необычно. Необычна му­зыка, которую ты играешь, необычны твои картины... Сразу напрашивается воп­рос: как ты 'дошел до такой жизни', каким был твой путь в искусство?

- Изначально, с детства, я считал себя художником. И, уже будучи студен­том худграфа нашего пединститута, начал интересоваться и заниматься музы­кой. За нее часто получал по шее (улыбается). Причем, по шее получал больше не за музыку, а за длинные волосы, которые тогда были редким явлением. У нас была довольно неплохая группа, по мнению многих, лучшая в городе, она называлась 'Цветы'.

- О каких годах мы говорим?

- Это было начало семидесятых. Сначала мы играли в институте, а после его окончания, года два, - на различных площадках.

- Ты на чем играл?

- Я играл тогда на гитаре, пел - в общем, был лидером группы. Пели мы в основном на английском. После распада группы я все больше слушал музыку, причем самую разную - классику, джаз, рок... У меня была редкая коллекция дисков, основу которой составляли нетрадиционные тогда ансамбли 'Дорз', 'Йес', 'Кинг Кримсон', 'Дженессис'... Я тогда считал, что рок исчерпал себя. Именно в это время стал популярным арт-рок, джаз-рок, и я тоже в них нахо­дил какие-то интересные элементы. Постепенно все больше и больше интересовался авангардом. Гитара меня уже как инструмент не удовлетворяла, и я стал самостоятельно осваивать виолончель. Она привлекла меня необычным звуча­нием.

- Представляю, как непросто научиться играть на виолончели...

- Да, приходилось брать консультации, работать с самоучителем. Вначале я даже использовал виолончель как бас-гитару - настолько труден был процесс 'вхождения' в новый инструмент'. И вот в начале 80-х годов я показал свои опыты в Ленинграде. Оказалось, что я в 'русле', что многие уже играют такую му­зыку. Я оказался в кругу таких людей, как Гребенщиков, Курехин, трио Ганелина, А. Вапиров. Через пять лет - все эти люди стали 'звездами'. Таким вот обра­зом я стал тем, кем стал.

- Обычно, когда говорят об искусстве, упоминают об основоположниках того или иного явления. Кого из музыкантов ты мог бы назвать в качестве своих учи­телей?

- Когда интересуешься этим у других музыкантов, оказывается, что все мы прошли одинаковый путь. Тот же Боря Гребенщиков как-то нарисовал все ту же схему. Она давно и всем известна. По восходящей она выглядит так: 'Битлз', 'Роллинг Стоунз', Д. Хендрикс, 'Джетро Талл', 'Эмерсон, Лейк и Палмер', 'Кинг Кримсон', 'Йес'. Дальше начинается волна джаз-рока - 'Махавишну ор­кестра', 'Уэза Рипот'. Потом переход на джазовых музыкантов - Д. Колтрейн, О. Коулмен. Кто-то остановился на арт-роке, кто-то вышел на свой путь, напри­мер Гребенщиков, кто-то вышел на соц-арт, как Курехин. Кто-то пошел в сторо­ну серьезной музыки - это, наверное, я. (Улыбается).

- Кто-то не дошел даже до 'Битлз' и там и остался. Ну, а живопись? Она у тебя развивалась параллельно музыке?

- Совершенно параллельно. После института я много лет работал художни­ком-оформителем и дома пробовал силы в абстрактной живописи. Позже выяс­нилось, что русская живопись имеет богатые традиции, есть свои первопроход­цы, и мое творчество можно рассматривать как часть этого направления. К тому же, оказалось, что я не один - в Москве, Ленинграде огромное количество худож­ников- авангардистов. Мне кажется, удалось выработать свой стиль, свою мане­ру - что-то близкое к абстрактному экспрессионизму, лирическому абстракцио­низму. В 1987 году удалось организовать первую персональную выставку в Смо­ленске.

- В Смоленске много людей близких тебе по духу?

- В целом, мне кажется, наш город довольно консервативный, новаторов ма­ловато. По-моему, здесь всегда было тихо и спокойно. По крайней мере, худож­ники в основном крайне традиционные и консервативные. В творческом плане мне в Смоленске всегда было узко, тесно...

- Позволь с тобой не согласиться. Может быть, в сравнении с Москвой и Петербургом мы консерваторы. Но по сравнению с Тверью, Брянском, Новгоро­дом и другими наш город явно в авангарде. И тот факт, что у тебя здесь много последователей - Кулемин, Мельников, Юденич, Петренко - этому лишнее доказательство. Можешь ты еще кого-то выделить с точки зрения незаурядности?

- Ты прав. Действительно, многие музыканты, побывавшие в нашем городе, отмечают его прогрессивность даже по тому, что в залах собирается довольно большое для таких городов количество зрителей. Безусловно, есть большие куль­турные традиции. Взять те же концерты Рихтера. Среди живописцев я бы выделил Всеволода Лисинова - очень хорошего художника. Очень нравится мне сим­ фонический оркестр Д. Русишвили. Приятно, что он так прогрессирует в после­днее время. Значительное явление - оркестр Дубровского, но на его концертах я давно уже не был.

- Чувствуешь ли ты как художник какие-либо изменения в отношениях со зрителями и