приготовиться к походу на север. Мы поедем вдоль восточного склона гор, а миновав их, повернем к востоку — к нужным нам деревням.

— Как раз к зиме выйдем в голую степь, — бурчал Кембл. — Что называется лезть на рожон. Разве что нам повезет больше, чем заслужили.

— Могу один управиться, — сказал я.

— Храбрее нас, что ли, Профессор? — набросился на меня Айзек Хит. — Сдается мне, что нет! Одному тебе в жизнь не дойти, поэтому и идем с тобой. Без обид будь сказано.

— Я не обижаюсь. Знаю, что придется нелегко.

— По дороге будем охотиться, — сказал Эбитт. — Надо же чем-то заплатить за припасы к следующему сезону.

Я взглянул на одного, затем на другого, понимая, что все это значит для них. Образ жизни. Моим образом жизни это также могло стать, но могло обернуться просто эпизодом. Я не зависел от пушной охоты, как они. В банке на Востоке оставались кое-какие деньги, была профессия, когда бы я ни пожелал вернуться к ней… если когда-либо пожелаю.

— Спасибо вам. Я высоко ценю ваш поступок, и мисс Фолви — тоже.

— О да! — воскликнула она. — Очень!

Мы занялись приготовлениями и больше об этом не разговаривали.

Но высокого человека с бледным лицом я не забывал. Я был уверен в одном. Призраком он не являлся.

Так сразу мы с места не тронулись. Необходимо было все рассчитать, собрать снаряжение. Я подолгу просиживал рядом с Ходит Ночью, рассуждая о тропах, о дичи, о горах. Он часто охотился далеко к северу и бывал там в набегах на индейцев кроу.

Наконец я показал ему карту, взятую у Конвея. Подумав, он опознал место и дал мне ясные указания, как туда добраться. Я никому об этом не рассказывал.

Между тем он подарил мне поджарую мощную аппалузу, поклявшись, что это — самая лучшая лошадь для охоты на бизонов, какую он когда-либо знал. Своего прежнего коня я отдал Человеку из Перьев, получив в обмен двух вьючных: соловую и саврасую.

В конце концов багаж был уложен. Лишнего провианта у шайенов не водилось, но что могли, они нам уделили. Благородный поступок, ведь надвигалась долгая зима.

Утро выдалось зябкое, но ясное. В небе еще висело несколько звезд. Вел Соломон Толли, обок ехал Дегори Кембл, за ними Сэнди и Шанаган, далее дюжина вьючных лошадей, следом Лусинда и я. Улибарри погонял вьючный табун, Казби Эбитт и Айзек Хит замыкали поход.

Выехав со стоянки, мы спустились в речную долину и продолжили путь по ней — все на хорошей скорости. Мы хотели побыстрей оказаться подальше от лагеря, в надежде, что наше исчезновение заметят не скоро. Капитана Фернандеса мы больше не опасались, так как направлялись на север, несомненно, не входивший в испанские владения. Если только он не охотился за девушкой. Но непохоже было, чтобы это он преследовал ее от Санта-Фе.

С деревьев падали листья, хотя в основном они только еще становились красными и золотыми, готовясь к приближающейся осени. Мы покинули нашу уютную долину и свернули вверх по другой, незнакомой, но ведущей к северу.

Лусинда помалкивала. Уезжать ей явно не хотелось, но она сознавала: выбора нет, надо двигаться, и проворно. По мере того как мы отъезжали все дальше, она все заметнее волновалась и начала поглядывать на солнце, как если бы пыталась определить направление.

— Если вам есть что сказать, лучше сказать это, не откладывая.

— Что? — В ее глазах читалось подозрение. — Что вы имеете в виду?

Я пожал плечами.

— Так все же лежит на поверхности, верно? Некто тащится за вами от самых испанских поселений. Вопрос: почему? Ответ: он считает, у вас есть что-то, нужное ему, или же вы можете ему сказать, где это найти. Человек, которого я видел, тот, кто напоминает вашего отца, не выглядел способным гнаться за женщиной из любви к ней. Отстегать ее кнутом — куда ни шло, но бегать за ней — нет. Судя по внешнему виду, его интересуют исключительно две вещи: деньги и власть.

— Я его не знаю.

— А он вас знает и не отстанет.

— Не думаете, что мы оторвались?

— От такого? И не надейтесь. Будет идти по следу не хуже волка. Избавиться от него можно, лишь отдав ему желаемое.

— Не отдам!

Я хохотнул.

— Мне тоже этого не хочется. Но нам надо оставаться готовыми удирать, драться и снова удирать. Эти люди, — я указал на едущих с нами, — ставят для вас на карту не только добычу за сезон, но и жизнь. Могли бы хоть рассказать нам, за что воюем.

Девушка уперлась и больше ничего говорить не хотела. Однако я продолжал себе размышлять, и ни с того ни с сего мне открылось, что разгадка, возможно, лежит у меня в кармане. Одна из вещиц, взятых мною у Конвея перед тем, как мы прикрыли тело. Я оглядел их одну за другой мысленным взором. Кроме карты, там имелись монеты и пуговицы!

Весь этот первый день пути мы выдерживали приличный темп, пробираясь понизу — под деревьями, вдоль ручья. Дважды останавливались на отдых, и каждый раз кто-нибудь отъезжал проверить, не идет ли кто по следу. Но ничего подозрительного не было ни видно, ни слышно.

— Я бы сказал, что мы от них сбежали, — заметил Шанаган, — да только понимаю, что это — сладкие мечты.

— Кого я видел, от него не сбежишь. Твердокаменный тип; несгибаемый. Он-то уж не отвяжется ни в какую.

Местами ягоды смородины еще цеплялись за ветки, и мы жадно на них набрасывались, наслаждаясь разнообразием во вкусе. Два раза попались гризли: трое — взрослая медведица и два медвежонка — кормились на косогоре ярдов за сто от нас. Медведица встала на задние лапы, чтобы рассмотреть нас, и внимательно наблюдала, как мы медленно проезжаем мимо.

Два раза мы видели скопления бизоньих черепов, все с рогами, повернутыми к западу: индейцы думают, это поможет при следующей охоте. Лошадиных следов встречалось мало, и совсем не было человеческих.

Наш путь лежал к горам; не меняя темпа, мы держались понижений, стараясь не показываться на открытом месте. Лусинда оставалась неразговорчивой и все внимание посвящала окружающей местности. Несколько раз она натягивала поводья, чтобы изучить какой-нибудь скальный выступ, и похоже на то, больше и больше беспокоилась.

Когда спустилась ночь, мы разбили лагерь при последних лучах света, спустившись с уступа в поросшую густой травой низину. Стремительный поток пробил там себе дорогу сквозь частый осинник. Небо было затянуто тучами; весь день нависал дождь. Говорить никому не хотелось. Как мне казалось, все мы прониклись серьезностью предпринятого шага. Несмотря на поздний час, Дэйви и Айзек поставили ловушки. Для бобров уголок — лучше некуда; правда, плотины мы не видали, а искать её — уже темно, но везде вокруг пролегали бобровые тропы, по которым зверьки волокли к воде ветки и молодые деревца.

За кофе я напомнил Лусинде:

— Хотите что-нибудь рассказать, лучше сделайте это поскорее, мы поедем быстро.

— Почему вы мне это говорите?

— Что-то вас тревожит, и, по-моему, я знаю, в чем дело. Видите ли, я первый увидел Конвея.

— Он был жив? Еще не умер, когда вы нашли его?

— Мертвее мертвого. Но надо соблюдать порядок. Нельзя же просто закопать труп, и конец. Нужно известить кого положено. Кто-нибудь да начнет расспрашивать, захочет выяснить, что произошло.

— Таких нет. Он был сирота. Друг моего отца, но отец на том свете.

— Возможно. Но тогда я об этом не подозревал.