— Это был Мозес Финнерли с дружками, — сказал Этан. — Они удрали.

Я начинал привыкать к человеку, который то и дело поглядывал на меня из зеркала. Перевоплощение совершалось постепенно, и пока что результаты меня устраивали.

Потертые бизоньи шкуры — куртку и штаны я оставил в Шайенне, купив там новый костюм.

— Выбрось его при первой же возможности, — посоветовал мне Страттон. — Брюки со стрелкой сейчас не носят, потому что всем видно, что они из магазина готовой одежды. Деньги у тебя есть, поэтому пойди к моему портному и закажи у него несколько костюмов. Запомни: тебя в Нью-Йорке никто не знает, и судить о тебе будут исключительно по внешнему виду. Если ты будешь выглядеть и вести себя как джентльмен, — примут без вопросов. Этот город кишит акулами всех видов, они любят запах денег, поэтому будь осторожен. Я написал своему адвокату, он с тобой свяжется. Если понадобится его помощь — обращайся без стеснения. Остановись в отеле «Пятая авеню». Там, конечно, есть и другие приличные отели, но ты должен остановиться именно в «Пятой авеню». И еще. Не связывай своих надежд с писательством. Эта работа оплачивается очень скудно, хотя порой она открывает нужные двери и придает человеку значительности. Писателей в Нью-Йорке много, но только единицы могут прокормиться от трудов своих. А если хочешь изучать право, то лучше Нью-Йорка места нет.

— Это не входит в мои планы, — сказал я. — Просто я хочу там побывать. Может быть, еще съезжу в Новый Орлеан, а потом вернусь.

— В Шайенн? Да, этот город растет так же, как и Денвер. Поставишь на него — не промахнешься.

И вот я смотрю на себя в зеркало в номере отеля «Пятая авеню», в Нью-Йорке. Человек в зеркале мне мало знаком, но все же, кажется, — это я. Рост шесть футов и два дюйма, вес — сто девяносто. Лицо загорелое, обветренное, белая рубашка, хорошо сшитый темный костюм — словом, Бендиго Шафтер.

— Далеко же от Бобровой гряды ты заехал, Бендиго, — сказал я себе. — Ох далеко.

Но кое-что из Южного ущелья я все же с собой прихватил. Многое оставил, а вот мой револьвер все так же был у меня за поясом. Я поправил галстук, взял плащ и шляпу и вышел в коридор. Я собирался совершить свою вторую поездку на лифте, который был предметом особой гордости гостиничной администрации. Утверждали, что это первый гостиничный лифт в мире. Я уже поднялся на нем наверх, но еще ни разу не спускался. А что, если он сорвется?

Со мной в кабину вошли двое мужчин с девушками. Девушки взволнованно хихикали. Наверное, они тоже ехали в лифте впервые.

Вестибюль, отделанный мрамором и полированным деревом, сверкал хрусталем и был освещен газом, чего я раньше никогда не видел.

Ко мне подошел высокий приятный джентльмен с седыми бачками.

— Мистер Шафтер? Я — Джон Страйкер. Мистер Страттон просил меня с вами связаться. Я сразу понял, что это вы, как только увидел.

— Здравствуйте, сэр. Я собираюсь поужинать. Могу ли я просить вас составить мне компанию?

— Нет, нет, это я вас приглашаю.

За ужином мистер Страйкер называл мне разных людей, которые сидели за столиками или проходили мимо. Некоторые имена мне были знакомы из газет, которые я так внимательно изучал.

— Страттон мне что-то говорил о ваших… приключениях. Он также сообщил ваш возраст, но вы, на мой взгляд, старше.

— Это так и есть, — сказал я. — У нас на границе каждый мальчишка хочет стать мужчиной. Он хочет, чтобы ему доверяли, и старается стать достойным доверия. В общем, если ты делаешь свое дело наравне с другими, тебя принимают таким, каков ты есть. Мне кажется, мужчина — это тот, кто способен взять на себя ответственность.

— Расскажите мне о вашем городе.

— Ну, сейчас там все в порядке. Есть свое стадо, мы торгуем с проходящими обозами, возле города — прииски. Золота там порядочно, но думаю, надолго его не хватит.

— Если бы я увидел золото, то, наверное, даже не узнал бы. Во всяком случае, в его первозданном виде.

— Могу показать, — улыбнулся я. — Прямо сейчас.

И выудил из жилетного кармана самородок, величиной с фалангу большого пальца.

— Вот… Прямо со дна ручья.

Он аж покраснел и уставился на самородок.

— Правда? — Он осторожно взял его и стал поворачивать так и сяк. — Вот это да, черт меня возьми.

— Не возьмет. Разве что вы наберете таких штуковин слишком много, — улыбнулся я. — Но это не так уж легко.

Рядом остановился человек и уставился на самородок.

— Ничего себе! Можно глянуть?

Страйкер поднял глаза.

— Да, да, конечно. Как поживаете, мистер Грили? — Он повернулся ко мне. — Бендиго Шафтер… Гораций Грили.

Гораций Грили. Редактор газеты «Трибюн». На тропе Оверленд все знали о его знаменитой поездке вместе с кучером почтовой кареты Хенком Монком.

Грили оказался человеком высокого роста, лысеющим, с седыми висками. На нем был черный костюм с белым жилетом и черный, несколько криво повязанный галстук. Он взял самородок, повернул его к свету и принялся рассматривать сквозь очки.

— Да, очень хороший, правда, хороший. Где же вы его добыли, молодой человек?

— На новой Территории Вайоминга. Вы ведь знаете эти края, сэр. Неподалеку от Южного ущелья.

— Да, конечно. Знаю. Только что ж там за ущелье? Настоящие прерии.

Он сел.

— Ваше имя Шафтер? А, да, да… Бендиго Шафтер? — Он снова поглядел на меня. — Я читал эту вашу штучку. Что-то такое о пуме.

— Вы читали? Но ведь я…

— Понимаю. Читал. Я интересуюсь всем, что касается Запада. Очень интересно. Очень.

— На Западе вас хорошо знают, сэр, — сказал я ему с полной серьезностью. — Все только и говорят, что о вашей поездке с Хенком Монком.

— Монк? Это тот кучер? Разве его так зовут? Ах, ну да! Конечно, Хенк. Угораздило же меня ехать с таким парнем, да еще когда я спешил.

— Но ведь он вас довез, мистер Грили.

Грили хмыкнул.

— Да… конечно, довез. — Он глянул на меня поверх очков. — Значит, гостите в Нью-Йорке?

— Да, сэр.

— Он там разбогател, на этих приисках, мистер Грили. Вы же видели самородок!

— Да, такие не часто попадаются. Заходите ко мне, молодой человек, заходите. Вы хорошо пишете, но, что еще важнее — правильно думаете… Только не засоряйте свои вещи всякой чепухой.

И он удалился неуклюжей походкой.

— Вы интересуетесь театром? — спросил Страйкер. — Ожидается премьера новой пьесы… Или, вернее, старой пьесы в новой постановке.

— Интересуюсь, — сказал я, думая совсем о другом. — Пожалуй, я скоро поеду в Новый Орлеан.

— Могу ли я быть вам чем-то полезен? Мистер Страттон был очень настойчив, так что если я чего- нибудь для вас не сделаю или не покажу вам то, что нужно показать, он снимет с меня скальп.

— Не беспокойтесь, пожалуйста. Я уже гулял по городу и немного его узнал. — Я смотрел на свои руки. Они посветлели и стали мягче. Или мне это только кажется? Неужели я и сам стал мягче? — Да, я хотел бы посмотреть пьесу. А как она называется?

— «Мода». Написана лет двадцать назад. Кажется, это одна из первых удачных американских пьес.