— Положу это рядом с конем, — сказал я. — Под утро мне придется уехать. Я всегда убираю вещи туда, откуда их потом легче взять.

За деревьями и дождем она не могла видеть, чем я занимаюсь. Оседлав коня и упаковавшись, я вернулся назад в пещеру.

— Мэм, вы…

— Меня зовут Лорна, — перебила она.

— Очень хорошо, мэм. — Я остановился от нее на довольно приличном расстоянии. — Я должен поехать взглянуть на Долину. Если что-нибудь случится и я не вернусь, держитесь этого ручья, — я указал ей на Сибику. — Он приведет вас на равнину.

— Мистер Сэкетт… — Ее взгляд выражал такую беспомощность и беспокойство, что я чуть было не передумал… чуть было… — Мистер Сэкетт, мне страшно. Вы не останетесь со мной?

Между тем я уже закинул ногу в седло.

— Мэм, — улыбнулся я, — если вы очень испугаетесь, то где-нибудь около полуночи вам нужно только закричать, и к вам тотчас же придет помощь. Те парни, что ждут недалеко отсюда за деревьями… они стремглав примчатся. — Я готов был расхохотаться, глядя на нее. — Вам нужно только крикнуть, мисс Лорна. Готов побиться об заклад, они будут страшно удивлены, когда найдут вас одну.

С этими словами я пришпорил коня и поехал вниз по тропинке в сторону Сибику. Потом сделал петлю и вернулся назад.

Когда наконец нашел место, где можно было укрыться, уже начиналось мокрое серое утро. Под гребнем Тонто, который возвышался надо мной более чем на тысячу футов, рядом с речкой, возле которой не было ни людских, но лошадиных, ни коровьих следов, возвышалась груда деревьев, упавших с вершины на нагромождение скал. В этом убежище я расположился на три дня.

Я разгадал их замысел. Падение Лорны с лошади было более чем натуральным. И расчет был правильным — я не мог оставить ее в беде. Посреди ночи она начала бы кричать, и они спустились бы к нам и нашли нас вдвоем. Меня повесили бы прямо на месте, и все, что я рассказывал до этого, объявили бы ложью. Или обвинили бы меня в том, что я избавился от своей собственной жены, а потом пытался свалить это на кого-то другого. Я не сообщал девушке о своих планах, пока не оказался в седле, потому что никогда не слышал о мужчине, который нападал бы на женщину, сидя верхом на лошади.

Теперь, когда я благополучно унес ноги, настало время посидеть и поразмышлять над всем случившимся.

Получалось, когда я спокойно поехал, думая, что провел их, они знали, где я нахожусь. И знали точно, где остановлюсь. Девушка была наготове. Да, просто убить меня сейчас было мало. Надо оболгать меня. И оболгать убедительно, доказательно.

Но как они узнали, где я?

Единственное, что я мог предположить, они шли за мной по пятам и, может быть, как-то обменивались сигналами. Как только я выбрал направление, они брали меня в невидимое кольцо и вели. Любая стоянка превращалась в ловушку.

Если все так, то им известно, где я сейчас… Хотя бы приблизительно. Наверное, уже окружили меня.

Как только я пришел к этому выводу, тотчас же поднялся, чтобы уехать отсюда. Взял винтовку, сумку с самыми необходимыми запасами и пошел за лошадьми. Но… лошади исчезли!

Проскользнув обратно в пещеру, я собрал припасы, взял одеяло и пончо, быстро связал все в узел и сделал заплечный мешок, а потом осторожно выбрался наружу.

Что они собирались предпринять? Чего ждали? Может, того человека, который жаждал моей смерти? Наверное, он хотел посмотреть, как я буду умирать.

Прислонившись к дереву, я осмотрелся. Прямо за моей спиной крутой склон каньона, поросший кустарником. Он поднимался к самому гребню горы. Вокруг лес достаточно глухой. И в лесу стояла тишина… слишком глубокая тишина для леса, где водились звери и множество птиц.

Да, меня загнали, куда хотели. И действовали наверняка. Пойду вперед — схватят, а потом повесят или застрелят. А если вверх по заросшему каньону, к гребню? И я догадался: именно этого они и ждут. Там, наверху, и встретят.

Меня прошиб холодный пот, сердце было готово выскочить из груди. Я испугался. Нет, смерти я не боялся, но я не мог, не смел умереть… пока не отомщена Энджи.

Настало время выбирать: третьего пути нет. Оба мне известных пути вели к верной смерти. Я пошел вверх. Как бесплотный дух, скользя от дерева к дереву, пробирался по круче. Здесь у них не было дозорных, и видели они не дальше и не лучше меня, а может, и хуже. Потому что в лесу я, как индеец, чувствовал себя в своей стихии.

Попав в пасть каньона, мне оставалось только карабкаться, пересекать реки и преодолевать бесчисленные водопады, срывающиеся с гребня Моголлон. Этот гребень вздымался высоко над головой, местами достигая двух тысяч футов. Верхом здесь не проедешь.

По отвесным стенам каньона поднимались огромные сосны, а между ними царил невообразимый хаос из камней, сучьев и стволов поваленных деревьев. Путешествие по таким местам было истинным ночным кошмаром, иногда легче было ползти, чем идти.

Где-то внизу под собой я услышал крик, словно кто-то, находящийся внизу, подавал сигнал стоящему наверху. А через некоторое время такой же крик раздался справа, но тоже внизу.

Меня осенило: зачем взбираться вверх? Надо идти вдоль стены каньона. Я уже говорил, что большая часть каньона была покрыта густой растительностью, но попадались и голые скалы. Это было дикое, мрачное место, родной дом гремучих змей, пум, рыжих рысей, ежей. Человек не вписывался в эту картину.

Случайно зацепившись за ветку, я порвал рубашку. Раздавшийся треск ткани заставил меня замереть на месте. Но сколько ни прислушивался, ни одного звука до меня не доносилось. И все же я был уверен, что они здесь. Пришлось изменить направление, взяв влево.

Гора почти обрывалась у меня под ногами, а ее вершина была очень далеко. Каждый шаг требовал величайшей осторожности и был сопряжен со страшным риском. Конечно, они собираются взять меня живым, заманить в ловушку. Я мог убить одного человека, трех или четырех. Но шансов продержаться до конца и выиграть эту игру почти нет.

Однажды схватившись за обломок камня, я выворотил его, и земля поехала у меня из-под ног. Как успел зацепиться за куст, не знаю. Но и он оказался ненадежным. Под моим весом его корни напряглись и вот-вот могли оборваться. Изо всех сил я рванулся вперед, дотянулся до скалы и выбрался наверх. Подо мной разверзлась пропасть глубиной в пятьсот или шестьсот футов, и всюду острыми клыками торчали скалы, деревья, вывороченные с корнями и сломанные, на которые ничего не стоило приземлиться.

И все же я шел вперед, шел словно загнанная лошадь. Останавливался, только чтобы отдышаться. Рубашка вся пропиталась потом. Близился вечер, надо было как-то устраиваться на ночь. Мои преследователи либо догадались, что я двигаюсь вдоль стены каньона, либо решили, что я остался где-то в самом каньоне.

И тут мне пришлось остановиться. Передо мной сверху вниз тянулась совершенно открытая, довольно широкая борозда, оставленная сползшим в каньон огромным куском скалы. На своем пути он снес, размозжил и выдрал буквально все. Борозда была совершенно открыта и переходящий через нее человек виден издалека. Но форсировав ее, можно спокойно отдохнуть. И я решился.

Это было похоже на переход через ручей по скользким подвижным камням. Одно неверное движение — и полет вниз футов на двести обеспечен. Очень осторожно я попробовал ногой один из приглянувшихся мне обломков. Он оказался устойчивым, и я перенес на него вес тела. Перемещаться приходилось быстро, каждый раз руками, грудью и животом прижимаясь к голой стене. Пару раз камни шевельнулись у меня под ногами, но я успевал найти новые точки опоры. Мой винчестер все это время болтался на ремне за спиной дулом вверх, так что к любым неожиданностям я был готов.

Я уже почти перебрался на ту сторону, когда рядом просвистела пуля и расплющилась о скалу. Инстинктивно я нагнул голову и увидел чуть ниже ровную площадку. Оттолкнувшись, прыгнул на нее.

Внизу, на поляне, стоял человек, который, не отрываясь, смотрел на меня. Я представлял собой прекрасную мишень. Стрелок совершенно спокойно мог убить меня. Думаю, не хватало освещения.