странное поведение при появлении чёрной собаки.
Вместо ответа проводник торопливо свернул в плохо освещённый переулок, где остановился у непонятной марки автомобиля, который, судя по форме кузова, был сделан где-то после второй мировой войны. Причем, скорее всего, силами местных автолюбителей.
– Садитесь, – араб приглашающе открыл заднюю дверцу.
– Э, нет, – сказал Бумба, – я в этом броневике не поеду, я своему здоровью не враг.
Проводник несколько растерялся.
«А может и эту колымагу приобрести? – весело подумал Гурфинкель. – Для нашего Лондонского магазина в качестве древнего артефакта, мол, посмотрите, на чём потомки фараонов в двадцать первом веке катаются».
Приключение с покупкой «настоящих» древностей обещало быть увлекательным.
– Да ладно тебе, – Миша довольно дружелюбно похлопал Бумбу по спине. – Не кипешуй, садись…
Покровский подчинился. Машина покачнулась, жалобно заскрипели рессоры, сидящий за рулём шофер испуганно оглянулся на крупногабаритного пассажира. Бритая макушка Бумбы упиралась прямо в обитую выцветшей тканью крышу чудо автомобиля.
Гурфинкель, которого сильно пробивало от происходящего на смех, притулился рядом с могучим приятелем, хорошо съездив тому локтём по рёбрам.
– Эй, ты чего? – сразу же возмутился Бумба.
– Подвинься, – прошипел Миша, пытаясь закрыть боковую дверцу.
Бумба подвинулся. Машина снова скрипнула рессорами, и её стало слегка кренить на правый бок.
– Эй, куда, – возмущённо закричал Гурфинкель, но прежде чем он успел захлопнуть дверь, в машину стремительно прошмыгнула чёрная ушастая собачонка, уютно устроившись на коленях у Бумбы.
Покровский довольно улыбнулся.
«Ах ты, Крысяра!» – злобно подумал Миша, наконец, подобрав псу более подходящее на его взгляд имя.
Собака внезапно с невероятной злобой ощетинилась, зарычав на Гурфинкеля и, если бы не успокаивающие поглаживания Бумбы, то пёсик наверняка грызанул бы Мишу за семитский нос, что в тесноте автомобиля было вполне реально.
«Мысли он, что ли читает?», – удивился Миша, но вслух ничего не сказал.
Проводник Абу Зеед сел на переднее сидение рядом с водителем.
Звонко клацнула дверца. Шофёр повернул ключ в зажигании, надавил на газ. Машина вздрогнула, дав оглушительный залп из выхлопной трубы. Бумба машинально полез под мышку, где у него обычно болтался в кобуре пистолет.
Шофёр снова надавил на газ, но колымага даже и не думала двигаться с места.
– Не поедет, – араб за рулём сокрушённо покачал головой, – слишком перегружена.
Всё поняв, Абу Зеед вылез из машины, и чудо местного автомобилестроения внезапно тронулось.
– А он что, следом побежит? – поинтересовался у шофёра Гурфинкель, но тот не ответил, сосредоточенно крутя обмотанную синей изолентой баранку.
Через пятнадцать минут беспорядочной езды по вечернему городу чудо автомобиль со стоном затормозил в каком-то переулке, где иностранцев поджидал улыбающийся Абу Зеед.
– Смотри, он даже не запыхался, – кивнул на проводника Покровский, грузно выбираясь из тесной машины, словно сумасшедшая черепаха из родного панциря.
Араб, действительно, вид имел довольно бодрый и совсем не запыленный, что противоречило любой логике, если учитывать то, что мужик на протяжении пятнадцати минут галопом носился по тёмным улицам Луксора за едущим под восемьдесят автомобилем.
Анубис на руках у Бумбы недовольно забурчал, и Покровский бережно опустил собачонку на землю.
– О! – радостно закричал он, обращаясь к потирающему ноющую поясницу Гурфинкелю. – Гляди, профессор, а мы, кажется, здесь уже были. Вот на угол этого дома Анубис лапу поднимал, след ещё не совсем высох.
Собака, словно в подтверждение сказанному громко рявкнула, после чего отметилась на углу дома вторично.
Грязно выругавшись, Миша грубо оттолкнул полезшего было с объяснениями Абу Зееда и они вместе с посмеивающимся Бумбой покинули тёмный квартал, сопровождаемые удивлёнными воплями арабов, явно слишком много читавших дешёвые детективы.
– Я с самого начала понял, что это всё лажа, – раздражённо бросил напарнику Гурфинкель. – Как только тачку их увидел, так всё и понял.
– А почему мы тогда сразу не ушли? – удивился Покровский, с улыбкой косясь на забавно семенящего рядом Анубиса.
– Да мне интересно стало, чем весь этот цирк закончится, – ответил Миша. – Но езда по кругу, это уже слишком…
Тем не менее, недовольство Гурфинкеля было по большей части показным, так как в душе Миша всё же радовался, что ему удалось сохранить отложенные на «настоящий» артефакт деньги, да и повеселились, так сказать, на шару.
– Всё, что ни делается, делается к лучшему, – усмехнулся Гурфинкель, когда невдалеке засияла вывеска их гостиницы.
На следующий день неудачливые охотники за древностями решили посетить знаменитый храм царицы Хатшепсут, выполняя культурное поручение профессора Енски: «ознакомиться с местными достопримечательностями».
– Я чувствую, да, я чувствую, – твердил всё утро какой-то перевозбуждённый Гурфинкель, – что сегодня нам непременно повезёт.
Что ж, на этот раз Миша действительно не ошибся, и знаменитое чутьё его не подвело.
Как только иностранные туристы оказались в величественном ступенчатом храме египетской царицы, к ним подошёл некий араб, представившийся торговцем из Абд-эль-Курны. Он весьма ненавязчиво шевелил густыми бровями и многозначительно подмигивал приглянувшимся ему англичанам.
– Мужик, тебе чё надо? – со свойственной ему прямотой грубо осведомился Бумба, страшно не любящий всякие заговорщицкие перемигивания.
Торговец отвёл туристов в сторону, подальше от осматривающих храм немецких студентов во главе с похожим на Отто Бисмарка, хмурым профессором.
– У меня кое-что для вас есть, – горячо прошептал араб, извлекая из складок своей галабеи маленький рельеф.
Глаза у Гурфинкеля азартно загорелись, но хитрый торговец показал товар лишь на несколько секунд, ловко спрятав его обратно под одежду.
– Me Kalabush! – просто ответил он, указывая глазами на гафиров, сторожащих у входа в храм.
– Чего? – не понял Покровский.
– Тюрьмы не миновать, – перевёл Миша, лихорадочно соображая, во сколько этот кусок камня может им обойтись.
Куда подевалась его привычная осторожность, было непонятно. Скорее всего, сказывались постоянные бессонные ночи и безуспешная борьба с утробным храпом напарника.
Увидев, что туристы колеблются, торговец подвёл их к одной из стен храма Хатшепсут, указывая на небольшое пустое отверстие, как будто бы на первый взгляд совпадающее с его товаром.
– Смотрите сами, – добавил араб. – Абдулло честный человек, его знают во всей Эль-Курне. Вот здесь на стене находился недавно рельеф, клянусь Аллахом.
Гурфинкель дозрел.
– Хорошо, – быстро кивнул он. – Сколько?
– Шестьсот египетских фунтов, – не моргнув глазом, выпалил торговец.
– Guba ne dura, – весело осклабился Бумба.
– Двести, – устало предложил Миша, немного приходя в себя в прохладном храме после испепеляющей полуденной жары.
– Пятьсот пятьдесят, – бескомпромиссно отрезал араб.
