Лист был двухцветный: с одной стороны ядовито желтый, а с другой — ярко красный. Я смотрел, как он лениво планирует, семафоря то одним, то другим боком и гадал: 'Орёл или решка?'

— Врач-югослав, дай монетку?! — раздался за спиной прокуренный басок.

'Интересно, почему 'врач' и уж тем более 'югослав'?' — Я машинально кинул взгляд на свой кожаный плащ.

— Врач-югослав, ну дай монетку! — голос был настойчив. Судя по нараставшему раздражению, знаток всего югославского не привык долго ждать.

Медленно, чтобы не спровоцировать, оборачиваюсь.

'Чёрт возьми, ну почему же опять медленно?! Это же человек, в конце концов, а не собака! Вот что значит профессиональная память: всего-то два года работы в кинологическом центре, а привычка на всю жизнь!'

Выцветший бесформенный свитер, вместивший в себя центнер живого веса, мятая, похожая на колокол, юбка до колен, синие с красным цеэсковкие гетры, стоптанные кроссовки без шнурков, пропитое лицо и тяжёлый взгляд исподлобья.

— Рубля хватит?! — говорю резко, добавив в голос металла, чтобы почувствовала, кто здесь хозяин.

'Опять эти треклятые навыки, будь они неладны!'

— Не-а! — широкая ухмылка обнажила гнилые пеньки.

— Тогда пошла вон! — уже не скрывая злости, цежу сквозь зубы. Очень хочется добавить ещё пару слов, указывающих совсем уж точное направление, но сдерживаюсь. Недокуренная сигарета летит в урну. Ритуал крайней — перед нырком в метро — затяжки безнадёжно испорчен. Подхватываю портфель и, не оглядываясь, срываюсь с места. Хохот в спину:

— Беги, Бегун, беги!

Спотыкаюсь на полушаге. 'Бегун'? Откуда она знает?'. На этот раз оборачиваюсь моментально. Тётка исчезла.

— Не обращайте внимания, — по-суфлёрски выглядывая из окошка киоска, советует скучающая продавщица, — она каждое утро здесь околачивается — мелочь на пиво стреляет. Её так и прозвали: 'Врач югослав'.

— Да-да, спасибо, — растерянно бормочу в ответ.

Рука привычно тянется за сигаретой. Две затяжки и в дрожащих пальцах остаётся один фильтр. В голове набатом: 'Бегун!', 'Бегун!', 'Бегун!'.

Зачем-то посмотрел на часы: 8.45. Опаздываю. К небольшим опозданиям шеф относится лояльно, но злоупотреблять всё же не стоит.

'Надо всё это выкинуть из головы! Выкинуть, понял?! Это простое совпадение! Соберись! Вот так, молодец! Портфельчик, портфельчик, растяпа, не забудь! Там же договора! Шеф тебе голову оторвёт! Успокоился? Сопли подобрал? Давай-давай, почесал к метро!'.

Шаг, другой, третий. Повседневка начинает затягивать водоворотом людских тел.

'Кажется, отпустило! Ей богу, отпустило!'.

— Молодой человек! С собакой в метро нельзя! Она же у вас без намордника! Я к вам, к вам обращаюсь!

'Ко мне?! Какая собака?' — к затылку, словно лёд приложили. 'Обернуться? Нет! Не дождётесь!'. Бочком выкатываюсь из толпы. 'Отойду, осмотрюсь, успокоюсь. Да-да, так будет лучше. Чёрт с ним, с шефом — поорёт и утихомирится. Вот здесь самое место. Опять сигарета?! Смотри, пятая за утро! А пошёл ты!'

— Красивая! В питомнике брали?

— Что?

— Я спрашиваю, в питомнике собаку брали? Сейчас чистых немцев уже не осталось — загадили породу! Щенков не ждёте? — очкастый сделал ещё один глоток пива и уставился в ожидании ответа.

'Пиво с утра? Ему что, на работу не нужно?'

— У меня нет собаки, — голос почему-то дрожит.

— Перебрали вчера? — с участливым пониманием кивает головой, а затем указывает бутылкой куда- то мне за спину.

'Ну почему я так боюсь обернуться?! Почему?! Надо с этим кончать! Сейчас обернусь! Вот прямо сейчас! Ну, ну же!'. Выдыхаю, как перед нырком. Быстрый взгляд через плечо. 'Только не падать! Стена, где же эта проклятая стена?! Вот так — опереться рукой, выровнять дыхание. Дышать! Дышать, твою мать!'

— Возьмите пива — сразу полегчает! А потом 'орбитом' зажуйте — я всегда так делаю!

'Боишься?! Но ведь этого же не может быть! Но он-то тоже её видит! Да мне по …, что он там видит! Тогда в чём дело? Позови её! Не могу! Не могу я, понимаешь!'

— Бекта? — через силу на выдохе.

— Ворчит! Не любит, когда от вас спиртным пахнет? Мой тоже не любил!

'Комментатор хренов! Да не ворчит она, а просто приучена 'работать' по-тихому!'

— А шрам, откуда? — очкастый насторожился. — Бьёте? Это, я вам скажу, совсем не дело!

'Над левым глазом, похожий на адидасовский трёхлистник'.

— Это от осколка…

— А… петарды, — любитель утренней опохмелки снова понимающе кивает.

'Ага, петарды! Большие такие петарды, которые добренькие Санта-Клаусы вдоль дорог закапывали'.

— А на спине у неё что? Похоже на запчасти. В портфель не поместились? Вы молодец, а я своего даже хозяйственную сумку не смог приучить носить!

'Идиот! Он что не служил никогда?!'

— Бекта, Бекточка, — приседаю на корточки, — иди к папе.

'Ну и сволочь же ты! Как ты можешь смотреть ей в глаза? Гляди, она тебя так боится, что даже лужу напустила! Заткнись! Не может она ничего помнить! Понимаешь?! Была команда 'Взять!'. Потом вспышка и всё! Нет её! Восемь лет, как уже нет! Фантом это!'

— Да…, запугали вы собачку! Убивать таких хозяев надо! — интеллигент зло швырнул пустую бутылку в урну.

— Ко мне, я сказал!

'Убивать! Вам бы всё убивать! Что вы об этом знаете! Крови захотелось? Сейчас будет вам кровь! Взрыватель был выставлен на 8.50. Сколько сейчас? Сколько осталось? Две минуты? Успею! Должен успеть!'

— Бекта, ко мне! Ну!

'Пойми, маленькая, не было у нас другого выхода. Этот гад засел на втором этаже, а у нас только 'трещотки' и укрыться, как на зло, негде! Он бы нас по одному перещёлкал!'.

— Нет, ну не могу я на это смотреть!

— Не подходи!! Она когда работает, ближе, чем на десять метров, никого, кроме меня, к себе не подпускает! Куда?! Стоять, Бекта! Стоять!!

'Прямо в толпу! Там же полтора кило взрывчатки! Зажмуриться? А зачем? Зажмурься! Как тогда, помнишь? Зажмурься — легче будет!'

Спустя вечность — удивлённо-пьяный возглас:

— А куда собака-то делась?

'Почему в глазах фейерверк? От взрыва? Но ведь не было никакого взрыва! А что было? А ничего не было!'

— У вас телефон надрывается!