На следующее утро Глэдис встала разбитой. Но настроение не было подавленным, тяжелые мысли больше не мучали, наоборот, в памяти всплыло тс неожиданное открытие, которое она сделала перед сном. Глэдис надеялась, что к утру иллюзии рассеются, и она, трезво все оценив, поймет, что заблуждалась. Но нет, сердце трепетало от сокровенных слов — «люблю Ларсона Редгрейва»!

Она влюблена в человека, который вчера буквально потерял голову из-за нее. Вряд ли он любит ее, но она — желанна.

Глэдис вошла в кухню с невероятным волнением, но напрасно — там никого не оказалось. Она даже вздохнула от облегчения, увидев на столе записку, из которой следовало, что Ларсон уехал по делам и не появится до середины следующей недели. Значит, не придется объясняться.

Но по каким делам? По делу Тельмы? Или вместе с ней?

Глэдис безоговорочно поверила в эту версию, потому что считала, что где бы Ларсон ни находился, та теперь ни на шаг от него не отойдет и от себя не отпустит. Поэтому, когда Глэдис пришла на работу в понедельник и увидела Тельму на месте, то не могла не поразиться этому до глубины души.

Дверь в кабинет Тельмы была открыта, что тоже было удивительно, поскольку обычно этого не случалось. Значит, она желает видеть, кто пришел, а, вернее, поджидает Глэдис. Словно затаившаяся в зарослях хищница, которая выслеживает жертву.

Поняв это, Глэдис не могла незаметно прошмыгнуть мимо, это было бы проявлением трусости с ее стороны, поэтому она заглянула поздороваться. Тельма, подтянутая и безукоризненно одетая, сидела за своим столом и глядела на дверь орлиным взором.

— Заходи, пожалуйста, — сказала она ледяным тоном, не удосужившись даже подняться из-за стола.

Глэдис нехотя подчинилась. Пришлось закрыть та собой дверь по знаку Тельмы.

— Думаю, ты догадываешься, о чем я хочу с тобой поговорить?

Глэдис села на стул напротив, положила ногу на ногу и осторожно глянула на начальницу.

— Нет, не совсем.

Тельма ядовито усмехнулась.

— Неужели ты хочешь меня убедить в том, что настолько глупа?

— Ну, если это касается субботы…

— Это действительно касается субботы. А точнее того, как ты сделала из себя последнюю дуру, напялив этот идиотский наряд. Но я не пойму, для чего ты это затеяла? Решила таким манером привлечь внимание Ларсона? Думала, что такой, как он, клюнет на столь дешевый трюк?

Тельма даже привстала и подалась вперед к Глэдис. Хорошо, что между нами стол, подумала девушка.

— Не кажется ли вам, что здесь не совсем уместно обсуждать подобные вещи? — спросила Глэдис, но, судя по реакции начальницы, ей стоит промолчать.

— Это мой кабинет! — заявила та злобно и посмотрела на Глэдис с такой ненавистью, что девушка притихла. — Ты — всего лишь наша с Ларсоном подопечная. Или забыла об этом?

— Нет, я всегда помню о том, что он сделал для меня, и…

Еще одна ошибка. Но поздно, слова обратно не вернешь. Надо было молчать с самого начала.

— Да, он был очень любезен, крайне любезен. Ты не заслужила и такой любезности, а тебе все мало. Когда же ты успела сообразить, что можно получить от него больше, чем просто жилье и работу? Когда тебе пришло в голову использовать его?

— Я ничего подобного не собиралась делать! — воскликнула Глэдис.

В глазах начальницы появилось такое выражение, которое могло означать только одно — ты уволена!

— Перестань сейчас же лгать! — Тельма изо всех сил стукнула кулаком по столу, да так, что едва не перевернула чашку с кофе. — Встретившись с ним, ты сразу смекнула — раз он так тебя жалеет, не составит труда охмурить его!

— Как вы смеете обвинять меня в таких вещах? — заявила Глэдис, побледнев.

Но можно было и не спрашивать, ответ ясен: Тельма говорит о том, как поступила бы сама на месте Глэдис. Для нее это единственный способ завоевать мужчину. Ничего другого она и не поймет. Любовь для Тельмы — чувство неведомое, она вовсе не влюблена в Ларсона. Просто он нужен ей, а заодно и все остальное, что он может дать, — деньги, власть, имя.

— Это не обвинения, это — правда! Я вижу тебя насквозь, сразу раскусила, несмотря на невинный вид растерянной маленькой девочки. А скажи, как скоро ты поняла, что у тебя с ним ничего не выйдет? Когда сообразила, что Ларсона не привлекают бедные маленькие девочки, и быстренько преобразилась?

Тельма сделала многозначительную паузу, а Глэдис обдумывала достойный ответ на обидные слова.

— Ларсону нужна настоящая женщина, — выпалила Тельма, и лицо ее превратилось в уродливую маску. — Ему не нужна девчонка!

— Тогда, почему вы так волнуетесь? Чего боитесь меня, если за все это время он так и не привязался ко мне настолько, чтобы проводить со мной все свободное время?

— Значит, чтобы не скучать по выходным, ты решила завлечь Ларсона крикливым нарядом? Оделась как потаскуха?

Это было уже оскорбление. Глэдис вспыхнула от обиды и злости. Но что можно сделать? Тельма с явным удовольствием наблюдала за ней, понимая свое превосходство.

— Неправда!

— Конечно, правда! — презрительно усмехнулась Тельма. — Поэтому он и набросился на тебя на кухне! А ты подумала, что наконец добилась своего?

— Ничего подобного, — начала Глэдис и осеклась, задохнувшись.

Она не могла врать, утверждать, что ничего не было между ними, но ее бесила та форма, в которой была представлена вся ситуация.

— У тебя ничего не выйдет! — продолжила Тельма. — Может, Ларсон и увлекся на минуту, потому что ты поманила его, — какой мужчина откажется, если ему все преподносят на блюдечке? Но ты для него ничего не значишь. Поняла? Мы с Ларсоном люди одного круга. И он будет моим.

Глэдис больше не желала слушать — встала и вышла.

Удивительно, что ее не уволили. Скорее всего, пришло ей в голову позже, Тельма не имела полномочий сделать это. И все же она — опасный враг.