Хозяин гостиницы зашаркал ногами.

— Простите, что побеспокоил вас, доктор, — сказал он, — но это личное дело, не имеющее никакого отношения к моему здоровью… вернее, прямого отношения: при таких огорчениях и потере сна я не удивлюсь, если уже немного похудел.

— Вам не вредно и похудеть, — отрезал доктор. — Мужчины в вашем возрасте чаще умирают от избыточного веса, нежели по какой-то другой причине. Переходите к делу. В чем оно состоит?

Марк Льюворн сначала посмотрел на потолок, потом — на пол и наконец перевел полный отчаяния взгляд на своего собеседника.

— Моя жена, — ответил он, — она разбивает мне сердце.

Доктор Карфэкс перешел от эркера к камину и, стоя спиной к каминной решетке, за которой не горел огонь, начал рыться в карманах в поисках трубки и спичек. Это давало ему возможность собраться с мыслями, а незваному гостю — обрести равновесие.

— Много лет тому назад, — сказал он наконец между затяжками (поскольку эта трубка медленно раскуривалась), — я, будучи студентом, написал работу о природе и функции сердца. И могу вас заверить (а мое мнение подтверждено величайшими авторитетами в области медицины): данный орган сконструирован таким образом, что можно смело отвергнуть вероятность того, будто он способен разбиться. Или, если вы игрок, то такая возможность составляет миллион против одного.

Это утверждение ни в коей мере не успокоило хозяина гостиницы.

— Может, и так, доктор, — упорствовал он. — Но я же говорю не о медицинской стороне дела. Я имею в виду свое душевное состояние. Я просто дошел до крайности!

Доктор Карфэкс вздохнул. Размышления в саду с подзорной трубой откладывались на неопределенное время. Он привык к исповедям, а эта, судя по всему, обещала затянуться до бесконечности.

— В таком случае садитесь, — доктор придвинул гостю кресло, — и, если вам хочется закурить, прошу вас, не стесняйтесь.

Мистер Льюворн покачал головой. Опустившись в предложенное кресло, он с серьезным видом заглянул доктору в глаза.

— Она к вам прислушается, — заявил он, — вот что я себе сказал. Она так считается с вашим мнением! И одно ваше слово всё бы исправило. Она никогда не посмеет не считаться с вами. — Он стукнул себя по колену, как бы подчеркивая свои слова, а его собеседник продолжал с невозмутимым видом курить трубку.

— Вы жалуетесь на поведение своей жены, — спросил доктор, — или на то, что она проходит какой- то курс лечения, который может оказаться пагубным для ее здоровья?

Прошло минуты две, прежде чем хозяин гостиницы уловил смысл этого вопроса.

— С ее здоровьем все в порядке, — ответил он нахмурившись. — Она никогда еще не выглядела так хорошо. Дело в том, что она обращается со своим мужем так, что это противно природе.

— А! — Известный в Трое врач не в первый раз выслушивал подобные жалобы от разгневанных или разочарованных мужей, и найти решение было не всегда легко, тут требовались деликатность и такт. — Насколько я понимаю, она выпроваживает вас как раз в тот момент, когда вам особенно хочется засвидетельствовать ей свое почтение?

— Выпроваживает? — повторил хозяин гостиницы. — Говорю вам, доктор, она вообще не желает меня видеть. Она никогда не разговаривает со мной вежливо. А разве я не дал ей все самое лучшее: хороший дом, наряды, украшения — все, о чем она ни попросит? Да ни с одной женщиной в Трое так не носятся! И все, что я получаю за это, — холодные взгляды и колкости. Да еще и не наедине, а на людях. Скоро я стану посмешищем для всех моих клиентов и не смогу показаться в своем собственном баре.

Этот человек был так расстроен, что на глазах у него выступили слезы, и у него не хватило гордости их вытереть. Раздумывая над его словами, доктор снова переместился к эркеру, откуда ему был виден паром, перевозивший пассажиров на другой берег. Несомненно, Линнет Льюворн была виновата. Она не имела никакого права так обращаться со своим мужем ни наедине, ни прилюдно. Она дала клятву у алтаря и должна смириться. Что касается ее мужа, то этому дураку не следовало жениться на девушке, которая годится ему во внучки.

— А теперь послушайте меня, Льюворн, — начал доктор. — Я никогда еще не выступал в роли посредника и не собираюсь делать это сейчас. Уясните себе это сразу же. То, что происходит у вас с женой, это ваше, а не мое дело. Да, я помог ей появиться на свет и лечил от разных детских болезней, но это не делает меня отцом-исповедником. Если вы хотите, чтобы я указал на причину ваших неприятностей, я могу это сделать, но вы вряд ли будете мне за это благодарны. И вот в чем она заключается: вы старше жены более чем на сорок лет.

Доктор вынес свой вердикт и снова начал раскуривать трубку, которая погасла. Хозяин гостиницы продолжал смотреть на него с умоляющим видом.

— Я говорил это себе сотни раз, — наконец произнес он, — но ведь она была шелковая, когда мы только поженились. Я считал себя самым счастливым мужчиной на свете. Нет, я скажу вам, доктор, в чем дело. — Льюворн подался вперед и понизил голос. — У нее есть кто-то другой, и если бы я знал, кто это, то свернул бы ему шею.

«Вот, значит, что, — подумал Карфэкс. — Так, так… Ну что же, это лишь подтверждает мой диагноз».

— И чего же вы от меня хотите? — произнес он. — Добиться признания от вашей жены и потом выдать ее вам?

— Нет, доктор, — возразил хозяин гостиницы, — для этого у меня есть другие. Я хочу, чтобы вы ее как следует напугали и она бы осознала свою ошибку, пока еще не поздно.

— Вот те на!

От возмущения Карфэкс поднялся со своего кресла. Ну и нахал! Врывается в его дом — причем Льюворн даже не входит в число его пациентов — и требует, чтобы он, Карфэкс, сделался проповедником и стал наставлять на путь истинный молодую женщину, которой он, по правде говоря, очень сочувствует. Нет, это уж слишком!

— Извините, Льюворн, — резко заявил он, — но это не мое дело. Ваша жена достаточно взрослая, чтобы знать, что делает, и если ведет себя не так, как надо, вы должны разбираться с этим сами. До свидания. — Он проследовал к дверям и демонстративно их распахнул.

Хозяин «Розы и якоря» наблюдал за ним с унылым видом.

— Но что же мне делать, доктор? — воскликнул он. — Она клянется в одном, а делает другое. Она гуляла при луне с каким-то парнем — мой бармен говорит, что видел ее прошлой ночью, когда я был на масонском обеде. А когда я сегодня утром обвинил ее в этом, она презрительно рассмеялась.

Карфэкс нахмурил брови. Муж, который прислушивается к сплетням, получил по заслугам. Так вот, значит, где вывихнул ногу Нед Варкоу: шпионил за женой своего хозяина. Льюворн, который не мог больше игнорировать распахнутую дверь, неохотно встал.

— Ну что ж, доктор, — сказал он, — если вы не хотите с ней побеседовать, я не могу вас заставить. Но хоть она и языкастая, над вами ей бы не взять верх, как надо мной. «О да, — говорит она мне, — конечно, я лежала в объятиях другого мужчины. Я упала с воза с сеном у мистера Бозанко и, если бы меня не поймал его работник, сломала бы себе ребра. Так как же я могу поклясться, что никто, кроме вас, до меня не дотрагивался?» И с этими словами она со смехом закрывает дверь перед моим носом. Что бы вы на это ответили, доктор?

— До свидания, Льюворн, — мрачно повторил Карфэкс.

Хозяин гостиницы замешкался, протянул было доктору руку, но тут же отдернул ее и, пройдя через холл, вышел из дома. Доктор, произнеся с отвращением: «Тьфу!», распахнул окно, чтобы проветрить библиотеку. Он вернулся к хижине, но за то время, что он отсутствовал, небо затянули тучи, да и после вторжения незваного гостя он уже не мог предаваться приятным размышлениям. «О, черт возьми, — пробормотал он раздраженно, смахнув с подзорной трубы паука, которого в любое другое время принялся бы с интересом изучать. — Пусть Линнет Льюворн сама занимается своими делами». И тем не менее прощальные слова хозяина гостиницы вызвали у него в памяти тот эпизод, когда Линнет в роли королевы урожая внезапно упала с воза и могла бы серьезно пострадать, если бы не находчивость бретонского парня, стоявшего рядом.