традиции этой земли и, пустив в ней корни, все же привносят изысканность и утонченность. В ее саду цвели поздние осенние цветы, прекрасно ухоженные. Порог ее дома был безукоризненно чистым. Дальше — большой холл, старинный, с маленьким очагом, где пылал огонь, и вазой на столике, в которой красовались хризантемы из собственного сада. Слева от камина была лестница, устланная розовым ковром, она вела в гостиную.
Доктор Карфэкс, улыбаясь про себя, оставил месье Ледрю разбираться в новых впечатлениях и поднялся по широкой отполированной лестнице в спальню к своему пациенту.
Амиот лежал в постели и дремал, как и сказала миссис Льюворн. Доктор осторожно разбудил его.
— Вам нужно совсем немножко подвигаться — я просто хочу убедиться, что мои повязки хорошо держатся, и забинтовать пару порезов. А, вот и вода — фу ты, черт, горячая! — и губка, и корпия. Должно быть, хозяйка услышала, как Кассандра ползет с горы.
Юноша что-то пробормотал по-бретонски.
— Ne m'eveillez donc pour l'amor de Dieu! — Речь его стала бессвязной. — Ah non, patron! Je viens de Paradis…[21]
Он снова умолк, казалось, он спит.
— Интересно, — размышлял доктор вслух, накладывая корпию, — действительно ли эта молодая женщина удовольствовалась тем, что заглянула в дверь?
Внизу, в холле, он обнаружил миссис Бозанко, которая расстелила карту на столике перед месье Ледрю.
— Это досталось нам вместе со всей собственностью, — объясняла она, — которую купил мой муж. Сегодня его нет дома, он уехал на рынок, где продают скот. Он бы объяснил лучше, чем я, ведь он знает все эти поля с детства. Вы поизучаете эту карту, джентльмены, пока я накрою на стол? Потому что вы непременно должны доставить мне это удовольствие! И прошу вас, вы должны остаться, доктор, чтобы взглянуть на детей, когда они вернутся из школы.
Она не упомянула о чужом парне, к которому отнеслась с такой добротой. Еще будет достаточно времени поговорить о нем и его положении, пошептавшись с доктором в дверях. К тому же по выражению лица доктора она поняла, что нет оснований для тревоги.
Она уже направилась к двери, когда доктор Карфэкс, который, перегнувшись через плечо месье Ледрю, изучал карту, вдруг ткнул в нее указательным пальцем:
— Боже мой, взгляните на это!
— Что такое?
— Разве вы не видите? То самое место, где калитка перед полем, обозначено как «Ворота Марка» — Ворота Марка! Ворота короля Марка! О, да это решающий довод! А Вудгейт — другой подход к полю, с реки, через лес — каково? А взгляните сюда! — Доктор постучал большим пальцем по еще одному полю на карте. — «Дверь вора» — и, если мы правы, то это как раз там, где должна была находиться потайная калитка. Да, «Дверь вора», ведущая на угол «Луга священника»! О, это грандиозно!
— Вы говорите слишком быстро, друг мой, — запротестовал месье Ледрю, но его плечи затряслись. — А скажите, мадам, что тут такое — коричневое, продолговатое, отмеченное как раз на реке?
— Это означает что-то вроде острова, сэр. Я никогда не слышала, чтобы у него было название. Он находится вот здесь, недалеко от виадука…
— Нечто вроде речного островка, как мы это называем, — вставил доктор Карфэкс.
— Остров — речной островок! — Месье Ледрю вскочил со стула. Теперь в нем не осталось и следа от давившей на него тяжести. — Мы нашли это, доктор! — вскричал он и потащил Карфэкса к дверям. — Mon Dieu,[22] мы нашли! Ведите меня, покажите мне его!
— Но пироги в печи как раз покрылись корочкой, джентльмены, и дети вернутся домой через несколько минут, — возразила миссис Бозанко.
— Ах! Простите нас, мадам! Этот остров ждал на тысячу лет дольше, чем ваши превосходные пироги!
Доктор Карфэкс, смеясь, вывел своего спутника из дома, и они начали спускаться к виадуку.
Это действительно был остров, хотя и отделенный от берега всего лишь узкой протокой, через которую можно было перебросить камень; маленький, длинный, узкий остров длиной в четверть мили, а может, и того меньше. Из растительности здесь была лишь свалявшаяся соленая трава, посеревшая из-за того, что ее затопляли весенние приливы. Цапля, которой помешали охотиться за рыбой, с криком неуклюже взлетела и направилась к дальнему лесу.
— Настоящий остров! — медленно повторил месье Ледрю, понизив голос, — в груди у него все пело. Затем добавил: — Давайте воссоздадим всё! Эти старые авторы романов по привычке преувеличивали, но они опирались на факты.
Все утро он играл вторую скрипку при докторе Карфэксе. Но сейчас голос его уже не дрожал, старческий дискант сменился сильным баритоном, и, казалось, он стал даже выше ростом.
— Смотрите! — приказал он. — Вы знаете эту историю: как Морхольт прибыл ко двору короля Марка, сюда, чтобы собрать дань для короля Ирландии; и как, пока Марк колебался, молодой Тристан встал и вызвал ирландского посланника на поединок, чтобы решить этот вопрос; как вызов был принят и как выбрали остров для поединка; и как два рыцаря прибыли туда, каждый на своей лодке. Марк и его двор собрались на берегу в качестве зрителей. Где — если допустить, что его дворец стоял вон там, в высоких лесах, — где, я вас спрашиваю, можно найти место, более точно совпадающее с этой историей, нежели этот остров, на который открывается вид вон с того склона?
— Ваши слова звучат убедительно, — ответил доктор, — но мне кажется, что этот остров был, скорее, одной из песчаных отмелей, которые обнажаются с окончанием прилива, — они находятся вон там, на главной реке. Впрочем, неважно. Беруль, если вы помните, никогда не упоминает поединок, но Готфрид Страсбургский, переделывая поэму Томаса, детально описывает этот эпизод. О да, поединок мог иметь место и на песчаной отмели между Сент-Сэмпсоном и противоположным берегом, и на банке возле Сент- Винноу, и на этом вот островке, если вы предпочитаете его. Пойдемте, у вас было более чем достаточно волнений для одного утра. Давайте вернемся на ферму и посмотрим, что приготовила для нас добрая миссис Бозанко. Помнится, она говорила о пирогах.
Месье Ледрю укоризненно взглянул на доктора.
— Мы с вами сделали открытие исторического значения, — торжественно произнес он, — а вы поглощены насущными заботами.
— Если это и так, — ответил доктор Карфэкс, — то вы должны винить мой профессиональный глаз. Вы дважды споткнулись, когда мы спускались с холма к виадуку, и я подозреваю, что, подобно всем французам, вы позавтракали одним лишь кофе.
Он решительно повернулся к острову спиной, и нотариус неохотно последовал за ним. На обратном пути в Лантиэн нотариус попытался воссоздать картину, которая открывалась здесь взору несколько столетий назад, когда речушка перед ними была полноводной рекой, притоком большой реки, и несла свои воды прямо под окнами королевы, перед древним дворцом Лансьен, располагавшимся недалеко от нынешнего фермерского дома, у кромки воды, — это описано даже у Беруля. Именно здесь, у подножия холма, поросшего лесом, где сегодня большой железнодорожный виадук, при лунном свете томилась в ожидании королева Изольда, и тень ее возлюбленного Тристана, с пальцем, прижатым к губам, предостерегала ее, чтобы она молчала, ибо король, ее муж, прятался совсем рядом.
— Они назначили свидание во фруктовом саду, — шептал месье Ледрю, — и — о чудо! — вот он, сад, он есть и сегодня, но нет оливы, под которой лежали, спрятавшись, карлик Мелот и король… Да, оливы нет.
Его взгляд задержался на одичавших яблонях, искривленных временем, древних, с ветвями, покрытыми лишайником. Его спутник, от зоркого глаза которого не укрылся этот монолог sotto voce,[23] проследил за его взглядом и улыбнулся.
— Нет, ваши глаза вас не обманули, — сказал доктор, — там есть яблоки, но нам до них не дотянуться, да они еще и недостаточно спелые, чтобы их рвать. Я как-то раз попробовал их. Кассандре они нравятся, а я нахожу их кислыми. Бозанко, у которого чудесный сад рядом с фермой и который знает о
