Пусть демон великодержавияЧудовищен, безмерен, грозен;Пусть миллионы русских оземьШвырнуть ему не жаль. Но Ты, —Ты, от разгрома, от бесславияУжель не дашь благословеньяНа горестное принесеньеТех жертв – для русской правоты?

116

Пусть луч руки благословляющейНад уицраором РоссииДавно потух; пусть оросилиСтремнины крови трон ему;Но неужели ж – укрепляющийОгонь Твоей верховной волиВ час битв за Русь не вспыхнет болеНад ним – в пороховом дыму?

117

И вдруг я понял: око чудища,С неутолимой злобой шаряИз слоя в слой, от твари к твари,Скользит по ближним граням льда,Вонзается, меж черных груд ищаМою судьбу, в руины замкаИ, не найдя, петлей, как лямка,Ширяет по снегу сюда.

118

Быть может, в старину раскольникамЗнаком был тот нездешний ужас,В виденьях ада обнаружасьИ жизнь пожаром осветя.Блажен, кто не бывал невольникомМетафизического страха!Он может мнить, что пытка, плаха —Предел всех мук. Дитя, дитя!

119

Чем угрожал он? Чем он властвовал?Какою пыткой, смертью?.. Полно:Откуда знать?.. Послушны волныЕму железных магм в аду,И каждый гребень, каждый пласт и валДрожал пред ним мельчайшей дрожью,Не смея вспомнить Матерь БожьюИ тьме покорный, как суду.

120

Не сразу понял я, кто с нежностьюЗамглил голубоватой дымкойМне дух и тело, невидимкойТворя от цепких глаз врага.Другой, наивысшей неизбежностьюСместились цифры измерений,И дал на миг защитник- генийПрозреть другие берега.

121

Метавшееся, опаленное,Сознанье с воплем устремилосьВ проем миров. Оттуда милостьТекла, и свет крепчал и рос,И Тот, кого неутоленнаяДуша звала, молила с детства,Дал ощутить свое соседствоС мирами наших бурь и гроз.

122

О, как незрело, тускло, иначеУм представлял нетерпеливыйВот этих радуг переливы,Смерчи лучей… совсем не так!О, свышеангельный светильниче!Вождю прекрасный, Яросвете!В чьем откровеньи, в чьем заветеХоть раз начертан был Твой знак?

123

Тебя Архангелом ОтечестваНазвал я в отроческой вере,Когда ты мне сквозь сон в преддверьиКремля Небесного предстал.Огни легенд, лампады жречества,Пожар столиц, костры восстанийМне стали искрами блистаний,Окутавших Твой пьедестал.

124

Превыше царственной чугунностиТвердынь, казарм, дворцов и тюрем,Я слышал неподвластный бурямТвой голос с мирной вышины,И в годы те, на грани юности,Душа зажглась мечтой о Храме,О литургийном фимиамеТебе – в столице всей страны.

125

Теперь… Теперь я знал! Я чувствовал!Не слухом, не трехмерным зреньем,Но целокупным предвареньемИ всем составом всей души;Рок Века сам меня напутствовал,Годами скорбными готовя,И вот теперь шептал с любовью:Взирай. Не бойся. Запиши.

126

Быть может, нынче, невской полночью,Дух из своей ограды вышел:В Тебе, в Тебе я странно слышалПокой, огромный как чертог,И там, в тумане лунно-солнечном,Не знаю, что и чем творилиТе, кто столетьями усилийК Тебе взойти сквозь гибель смог.

127

Там души гор вздымали, шествуя,Хорал ко Храму Солнца Мира;Там многоцветные эфирыПростерлись, как слои морей…Там клиры стихиалей, пестуяЦветы лугов песнопоющих,Смеясь, звенели в дивных кущахНепредставимых алтарей.

128

И, точно в беззакатных праздникахНезримый град России строя,Там родомыслы и героиУже творили купола,А души гениев – и праведных —Друг другу вниз передавалиСосуды света – дале, дале,Все ниже, ниже – к лону зла.

129

О, не могу ни в тесном разуме,Ни в чаше чувств земных вместить я,Что сверх ума и сверх наитьяТы дал теперь мне, как царю;Что не словами, но алмазамиТы начертал в кровавом небе;О чем, как о насущном хлебе,Теперь стихом я говорю.

130

Нездешней сладостью и горечьюПознанья жгучего отравлен,Кому Российский космос явленСквозь щель обрушившихся плит;Он будет нем на шумном сборищеИ полн надежд в годину страха,Он, поднятый из тьмы и праха,Как собеседник, в Твой Синклит.

131

Там, в осиянном средоточии,Неразрушимом, недоступном,И по блистающим уступамМиров, готовятся путиИ строят праведные зодчиеДуховный спуск к народам мира —Вино небесного потираЭпохам будущим нести.

132

…Так душу бил озноб познания,Слепя глаза лиловым, чермным,И сквозь разъявшийся Infernum[4]Уже мерцал мне новый слой —Похожий на воспоминаниеО старой жизни с прежним телом,Как будто кто-то в белом-беломК лицу склонялся надо мной.

133

Та белизна была бездушною,Сухой, слепой, небогомольной,И странно: стало больно-больно,Что кончен вещий лабиринт,Что врач склонился над подушкою,Что всюду – белизна палаты,А грудь сдавил, гнетя как латы,Кровавый, плотный, душный бинт.

1949—1953

г. Владимир

Предварения

* * *

Мы на завтрашний день                        негодуем, и плачем, и ропщем.Да, он крут, он кровав —                          день побоищ, день бурь и суда.Но он дверь, он ступень                        между будущим братством всеобщимИ гордыней держав,                     разрушающихся навсегда.Послезавтрашний день —                     точно пустоши после потопа:Станем прочно стопой                     мы на грунт этих новых веков,И воздвигнется сень                     небывалых содружеств Европы,Всеобъемлющий строй                     единящихся материков.Но я вижу другой —                     день далекий, преемственно третий,Он ничем не замглен,                       он не знает ни войн, ни разрух;Он лазурной дугой                       голубеет в исходе столетья,И к нему устремлен,                       лишь о нем пламенеет мой дух.Прорастание сморщенных,                       ныне зимующих всходов,Теплый ветер, как май,                       всякий год – и звучней, и полней…Роза Мира!
Добавить отзыв
ВСЕ ОТЗЫВЫ О КНИГЕ В ИЗБРАННОЕ

0

Вы можете отметить интересные вам фрагменты текста, которые будут доступны по уникальной ссылке в адресной строке браузера.

Отметить Добавить цитату