Уэнтик огляделся и увидел несколько ременных петель, свисавших с переборки. Он подошел к одной паре, сунул в ремни руки и почувствовал, что они автоматически притянули его плечи к переборке. Упираясь ногами в пол, он вовсе не был уверен, что этого достаточно, чтобы обезопасить себя во время приземления.
Характер свиста двигателей почти тут же снова изменился, их шум наполнил отсек. Передняя часть самолета поднялась и Уэнтик ощутил его переменно-наступательное движение. Вероятно машине выполняла такой же маневр, как и во время остановки в воздухе перед вертолетом. У него засосало под ложечкой, когда он почувствовал падение и понял, что на борту такого самолета привязываться должны все. Самолет еще дважды выполнил прицеливание, затем Уэнтик услыхал комбинацию двух шумов: свист двигателей на новой, более резкой ноте и дребезжащий скрип, напоминавший тот, что издают корабельные якорные цепи.
Еще через три минуты самолет двинулся вбок, его нос внезапно опустился и шум двигателей стал стихать, пока не прекратился вовсе.
Уэнтик остался стоять там, где был, не очень понимая, что должен делать.
Он вынул руки из страховочных ремней и попытался стянуть с себя стеснявшую движения одежду. Хотя пальцы были свободны, жесткая ткань позволяла завести руки за спину только под одним углом. Как он ни старался, дотянуться до завязок корсета ему не удавалось. Поборовшись со смирительной рубашкой минут пять, он бросил попытки.
Наступившая тишина ставила его в тупик. Почему за ним не приходят?
Подождав еще несколько минут, Уэнтик снова направился в соседний отсек. Масгроув все еще лежал там, его глаза были закрыты.
Уэнтик подошел и снял с него резиновую маску.
Мужчина открыл глаза.
– Уэнтик! – сказал он.
– Вы в порядке?
Лицо Масгроува было покрыто липким слоем грязи, смешавшейся с потом. Он закрыл глаза и открыл их снова.
– Все хорошо. Мы приземлились?
– Да. Где мы, Масгроув?
– Не знаю. – Он сел и поймал Уэнтика за руку. – Послушайте, вы должны вытащить меня отсюда. Я привел их к вам только потому, что меня заставили. Нам надо бежать вместе.
Уэнтик смотрел на него с сомнением. Его неуверенность в душевном здравии Масгроува выросла не без очевидных оснований верить чему бы то ни было, кроме того, что перед ним умалишенный. Лежавший в смирительной рубашке мужчина представлял жалкое зрелище.
Это мешало Уэнтику понять, почему связавшие его люди надели на него такую же смирительную рубашку, как и на Масгроува.
– Прежде чем попытаемся сбежать, давайте разберемся, где мы, – сказал он.
Уэнтик прошел в конец отсека. Дверь была закрыта, и он медленно приоткрыл ее. Кабина пуста.
Солнце ярко сияло за одним из больших боковых окон, освещая ряд циферблатов и приборов. Возле каждого окна-экрана было по два мягких кресла и рычаги управления. Уэнтик окинул взглядом приборы, но они мало что говорили ему.
В полу кабины был большой металлический люк, крышку которого оставили открытой. К земле вела короткая стремянка. Уэнтик встал на колени, с трудом согнувшись в неудобном смирительном одеянии, и посмотрел, нет ли кого-нибудь поблизости. Никого не было.
Поднявшись на ноги, он поглядел в окно и увидел, что самолет приземлился на гладь бетона. По соседству стояло еще несколько самолетов разных размеров и явно разного назначения.
Не было сомнения, это аэропорт.
Он вернулся к люку и полез вниз по стремянке.
Солнце садилось за низкими холмами на горизонте, его красновато-оранжевый цвет говорил о насыщенности атмосферы промышленными выбросами. Через несколько минут должно было стемнеть. Уэнтик оглядел аэропорт, пытаясь разобраться в многообразии окружавших его форм и цветов.
На бетонном поле находилось два или три десятка самолетов, что свидетельствовало об интенсивности воздушного движения через этот аэропорт, хотя он и был на удивление небольшим. Если, как он и предполагал, все эти самолеты вертикального взлета-посадки, то подобное отклонение от обычных размеров вполне объяснимо. Десятки людей сновали мимо его самолета, но ни один не обращал на него внимания.
Примерно в пятистах метров от того места, где он стоял, возвышалось двадцатиэтажное здание аэровокзала. На его фасаде было написано:
Так вот где он. В одном из крупнейших городов Бразилии, насколько он помнил. Наверное уже в сотый раз Уэнтик пожалел, что знает о Бразилии мало.
Он озирался, недоумевая, что же ему делать дальше, когда по глади бетона подкатило неведомое ему транспортное средство и остановилось в нескольких метрах от него. Из машины вышли двое мужчин.
Они двинулись прямо к нему.
– Вы только что оттуда? – спросил один из них, кивнув в сторону самолета.
– Да, – ответил Уэнтик.
– Прекрасно. Забирайтесь в машину.
Они повернули обратно и Уэнтик последовал за ними, с любопытством разглядывая их транспорт. Впереди было два сидения для водителя и его напарника, а позади простая мягкая скамейка, которая могла, по-видимому, использоваться и как сидение, и в качестве койки.
Машина не имела верха.
– Вы хотите, чтобы я залез туда? – спросил он.
– Это именно для вас. Вы не кажетесь мне очень больным. Лежать вам необязательно.
– Что это такое, скорая помощь?
– Именно. Мы можем поднять затемнение, если вам так удобнее.
Он что-то включил на приборной доске и тут же вся задняя часть машины окуталась бледно-голубым овальным коконом, который, казалось, материализовался из молекул воздуха. Уэнтик потрогал его стенку рукой. Она была мягкой.
Он забрался в машину и сел на заднее сидение ближе к борту, как посоветовал говоривший с ним мужчина. Через кокон все прекрасно видно. Его назначение было очевидным: обеспечивать уединение тому, кто этого требовал, и не лишать его возможности видеть происходящее снаружи.
Транспортное средство тронулось, шума мотора не было слышно. Пока они ехали к зданию вокзала, реактивный самолет на дальнем конце летного поля запустил двигатель и окрестность потонула в его грохоте. Через несколько секунд самолет взлетел, вертикально поднимаясь в небо и унося с собой шум и столб огня.
Когда все стихло, они уже покинули территорию аэропорта и ехали по узкой улице. С момента выхода из самолета Уэнтика не покидало странное ощущение и теперь он понял в чем дело.
Люди.
Впервые за многие недели его окружало больше людей, чем он мог сосчитать. Еще перед тем, как покинуть антарктическую станцию, он находился в тесном, очень ограниченном обществе, где каждое лицо было знакомо. Теперь же Уэнтик видел тысячи человеческих существ, разодетых в цветные одежды самых разных оттенков. По узким тротуарам они двигались плотными толпами. Перед машиной перебегали улицу дети. И женщины.
