Подозревая, что он вот-вот снова исчезнет, я стрелой помчалась вперед и схватила его за руку, настойчиво повторяя его имя. Я ощущала живую плоть его тела, мягкую шершавую ткань его вельветовой куртки, но он как будто не замечал меня и брел, угрюмо уставившись в землю. Через мгновение он снова исчез.

Люди глазели на меня. Три пожилые пары на другой стороне улицы остановились и пялились с изумлением и любопытством, две женщины начали смеяться. Я понимала, каким странным выглядело мое поведение в этом маленьком курортном местечке, полном обычных людей, с их обычной жизнью. Я поспешила отойти подальше и бросилась по тротуару, не оглядываясь по сторонам. Перед маленькой церквушкой я затормозила. Я заметила небольшую площадку с крохотной лужайкой в центре и, свернув туда, села на единственную деревянную скамейку. Мне всегда была ненавистна манера Найалла внезапно исчезать и оставлять меня одну, но сейчас, когда он сам, казалось, не мог меня видеть, я чувствовала себя еще хуже.

Я была окончательно выбита из колеи и теперь уже ни в чем не уверена. Я с ужасом вспоминала вторжения Найалла, не просто наводившие на меня жуть, но способные довести до нервного срыва, но я, хуже всего, что теперь я стала сомневаться в собственных ощущениях. Я уже не знала наверняка, случилось все на самом деле или только почудилось. Он являлся внезапно, подобно видению: голос, невидимый кулак, ударивший из пустоты. Действительно ли это был он или только угрызения совести, напоминающей о прошлом? Прежде, до знакомства с тобой, Найалл никогда не использовал свои гламурные способности против меня. Почему?

А если он невидим, кто знает, здесь ли он на самом деле?

А если он не здесь, то не может возникнуть ниоткуда. Чем же в таком случае были мои видения?

От таких мыслей недалеко и до сумасшествия. Неопределенность была просто физически невыносима: меня трясло как в лихорадке, надо было избавиться от сомнений немедленно и любой ценой. И я кинулась назад в отель – за поддержкой и утешением. Только рядом с тобой надеялась я очистить сознание и успокоить тело. Я хотела увидеть тебя и не думала о последствиях, готовая к любому исходу. Больше, чем когда-либо, я уповала на твое здравомыслие, житейскую мудрость и укорененность в этом мире.

Ты вернулся в номер раньше меня и теперь сидел на кровати, читая утреннюю газету. Ты сделал вид, будто меня не замечаешь.

Я сказала:

– Ричард, кое-что случилось!

– Не иначе, снова объявился Найалл, – сказал ты, подняв взгляд на долю секунды, и снова углубился в газету.

– Именно. Как ты догадался?

– У тебя на лице написано. То ты говорила, что он в Мальверне, теперь – что он здесь. Какого черта он тут делает? Преследует нас?

– Сейчас он здесь, и это главное. Остальное не важно.

– Лично я считаю иначе. С меня довольно. Я сыт по горло. Завтра мы возвращаемся в Лондон, и давай поставим на этом точку. Если не хочешь расставаться со своим приятелем, можешь остаться здесь.

– Я люблю тебя, Ричард.

– Позволь в этом усомниться.

Я растерялась. Все и так было слишком сложно, слишком замешано на эмоциях, и взаимное непонимание могло нанести новые раны. Я только пыталась упростить положение, пыталась снова донести до тебя свою главную правду: ты – единственный, с кем мне хочется быть. Но когда ты бросил мне в лицо свое «усомниться», я разозлилась не меньше твоего. Наш спор продолжался, потеряв в конце концов всякий смысл, – только тогда мы остановились.

Мы были голодны и отправились в ресторан. Ужин прошел едва ли не в полном молчании. Я не услышала от тебя ничего, кроме сарказма или нападок. Когда мы вернулись в отель, ты все еще кипел. Ты возбужденно мерил шагами комнату и явно желал продолжения разговора.

– Сью, – сказал ты, – что за чертовщина с тобой творится? Половину времени, что мы вместе, ты думаешь о другом. А потом несешь этот вздор про невидимость!

Вздрогнув, я возразила:

– Для меня это не вздор.

– Именно вздор.

– Я невидима от природы, Ричард. И ты тоже.

– Вздор. Ни ты, ни я. Все это – бред сивой кобылы.

– Это – самое важное в моей жизни.

– Отлично! Тогда сделай это прямо сейчас. Стань невидимой.

– Зачем?

– Потому что я тебе не верю.

Ты уставился на меня с холодной неприязнью.

– Я уже однажды так делала.

– Ты уже однажды так говорила.

– Я сейчас расстроена. Это трудно.

– Тогда зачем, скажи на милость, ты начала весь этот бредовый разговор?

– Это не бред, – возразила я.

Я сконцентрировалась и попыталась сгустить облако. Через несколько секунд мне показалось, что я погружаюсь в невидимость.

– Я это сделала, – сказала я.

Но ты продолжал пристально смотреть прямо на меня.

– Тогда почему я все еще тебя вижу?

– Не знаю. Значит, ты меня видишь?

– Ясно, как божий день.

– Ну, это потому… Потому что ты знаешь, как смотреть. Потому что ты знаешь, где я нахожусь. И еще потому, что ты такой же, как и я. Невидимые могут видеть друг друга.

Ты недоверчиво покачал головой.

Я еще больше сконцентрировала облако и отошла в сторону. Комната была маленькая, но я отошла как можно дальше от кровати и прижалась к полированной дверце платяного шкафа. Ты снова смотрел прямо на меня.

– Я по-прежнему прекрасно тебя вижу, – сказал ты.

– Ричард, это потому, что ты знаешь, как смотреть! Неужели непонятно?

– Ты так же невидима, как и я.

– Я боюсь погружаться глубже. У тебя такой рассерженный вид.

– Не понимаю, что происходит, – сказал ты. – Это шутка? Хочешь выставить меня дураком?

Глядя на тебя из глубины облака, видя, как ты раздражен и зол, я решилась попытаться еще раз. Я стала вспоминать уроки миссис Куайль. Я знала, как сгущать облако, но никогда не делала этого прежде, боясь уходить слишком глубоко в мир теней. Наоборот, в течение многих лет я училась рассеивать облако, меня охватывал ужас при мысли, что однажды я погружусь в гламур так глубоко, что застряну там навсегда, подобно Найаллу. Но сейчас я решилась, у меня просто не было другого способа тебя убедить.

На мгновение ты нахмурился и посмотрел в сторону, словно искал меня глазами. Я задержала дыхание, чувствуя, что ты потерял меня из виду. Но ты снова посмотрел на меня в упор.

– Ты так же невидима, как и я, – повторил ты, глядя мне прямо в глаза.

Облако рассеялось, и я тяжело опустилась на кровать. Меня душили рыдания. Наступила пауза. А