закружились образы прошлого, многие события детства и юности роем промелькнули перед глазами. Поля передо мной вдруг оказались покрытыми дремучим лесом, на берегах реки белыми черепами проступали то ли известковые, то ли кварцевые отложения. В ногах ощущалась необычайная легкость, как будто я вот-вот взлечу ввысь и поднимусь к небу… Я мог только догадываться, кого представлял старик Селянин, услышав от него знакомую с детства фразу: «Знамо сияж икати вир» («Познай богов своих, и тебя озарит высший свет»).

Когда я поинтересовался, как он нашел меня и зачем я вообще ему нужен, последовал ответ:

– Мое объяснение не приблизит тебя сейчас к истине, но запомни навсегда – зов тому имя. Это не оклик, не письмо, это стон сердца. Придет срок, и вокруг тебя соберутся последователи: их также будет мучить подобный вопрос. Будь осторожен, приоткрывая дверцу в мир таинственного и непознанного…»

Можно продолжить воспоминания художника Виктора Аристова, – они, безусловно, интересны сами по себе. Но нам важна не нынешняя повседневность, а та давняя и древняя действительность, то архаичное тайнознатство, которые неведомыми путями дожили до наших дней. В конечном счете после многолетних усилий и филигранной работы в руках исследователей оказался целый словарь, панорамная ретроспективная энциклопедия. Всестороннее и внимательное знакомство с ней открывает столь неожиданную картину бытия наших пращуров, что вряд ли кто-нибудь об этом до сих пор и подозревал. Общими усилиями мы попытаемся провести читателя по этому далекому и почти призрачному миру стародавней действительности. В нем есть своя особая география, свои философские устои и нравственные принципы, свои герои и враги. В полном объеме «Словарь окской эзотерики», составленный В.А. Аристовым, его сыном, Р.В. Аристовым, и В.Н. Назаровым, насчитывает восемнадцать авторских листов. Далее он используется здесь как ориентир для раскрытия некоторых наиболее показательных явлений обыденной жизни наших пращуров (приводятся наиболее показательные и систематизированные фрагменты).

При этом следует принять во внимание, что воссозданные картины древней жизни относятся, судя по всему, к совершенно конкретному этапу распада индоевропейской этнолингвистической общности на стадии перехода от матриархата к патриархату. На некоторых обычаях и традициях лежит явная печать строго регламентированных (фактически кастовых) отношений.

Обратимся к основе основ – рождению и воспитанию детей. Весь процесс управления и контроля за продолжением рода осуществлялся с помощью седьмы – родословного оберега, передаваемого по наследству профессиональной ведуньей. Этот оберег передавался от отца к младшему сыну, от матери к младшей дочери. Седьма хранила информацию о его владельце и прямых предках предыдущих поколений. Изготавливался оберег из глины, в виде лепешки, несущей в орнаменте изображение животного или растительного вида. Тип орнамента говорил о деятельности, о постижении поколениями темы, вменяемой по наследству. Так, седьма поокских земель несла изображение семи лучей, исходящих из центра, опоясанных семью окружностями. Во избежание утраты или сокрытия седьма дублировалась в виде татуировки. Эта архаичная традиция дошла до наших времен из глубин веков.

В зависимости от вершин постижения в седьму вводился штрих, указывающий степень продвижения в области познаний или достижения. Обратная сторона оберега служила полем для отражения на нем характеристик. Вписанные друг в друга круги и радиально исходящие из центра семь лучей ограничивали поля поколений. Очередная мета в седьме характеризовала личность и вводилась в отведенное поле, на произрастающую из центра малого круга спираль развития поколений. Метки ставились при достижении сорокадевятилетнего возраста. Эта дата характеризовала качества личности. Человек считался рожденным лишь при выявлении в нем определенного количества чувств.

Право на учительствование давалось Человеку, открывшему в себе сорок девять чувств. Направление спирали развития поколений отражало принадлежность оберега мужскому или женскому полу. Так, развитие спирали от центра к периферии против хода солнца сообщало о принадлежности ее женскому началу; противоположное вращение – мужскому. Владельцам одноименного знака при встрече достаточно мгновения, чтобы определить свою причастность к знаку и занимаемому месту в развитии родословного древа.

Обожженному в огне слепку седьмы предстоял долгий срок служения обществу и поколениям. Оберегом особо дорожили. Вместе со срезанной прядью волос новорожденного младенца он укладывался в особую урну, на спящие уголья из семейного очага; урна хранилась в специально выстроенном строении, обеспечивающем неприступность огню и влаге, а также любому хищнику – вору или сведу. Это хранилище подведомо лишь ведунье или другому посвященному. Седьма служила пропуском на Кострище – так именовалось заветное место для бракосочетания, по существу первая брачная постель.

На кострище вводились лица, достигшие брачного возраста соответственно родословной седьмы. От степени вознесения в поколениях колена присваивалась каста, определяющая дальнейший путь будущего ребенка. Лица, лишенные седьмы, не допускались на кострище и наделялись низшей кастой. Под страхом отлучения от племени и рода никто не смел посещать это место, кроме избранных. Восхождение на кострище происходило в первый вечер летнего полнолуния.

Каждому юноше и девушке ведунья указывала особое место от прежних костров и метила места, выставляя подле каждого по два горшка со спящими углями от очагов семей и младенческий волос вступающих в эту ночь в брачное сочетание. Обнажив себя донага, брачащиеся жертвовали свои одежды пламени. Затем удалялись к водам бегущей поодаль реки совершать омовение. В это время со стороны, находящейся выше по течению, приближались к пылающим кострам обнаженные девы, оставив свои одежды на ветвях поречных ракит.

Жених и невеста теряются в догадках, пытаясь объяснить себе свое состояние – ощущения давнего знакомства, будто знакомы целую вечность. Волосы, голоса, запах тела и блеск глаз юности им давно знакомы. Но сколько бы они ни тешили себя догадками, для них остается вечным таинством суженость их супружества. В беседе, в любовании друг другом не замечают, как луна переступает полночь. Догорает костер, молочный туман поглощает округу, но не спешит укрыть собой союз новобрачных. Прогретая земля и разгоряченные порывом чувств тела гонят прочь пелену тумана. Полный диск луны и мириады звезд созерцают из бездны великое таинство продления жизни человечества. Встает заря, ведунья возглашает гимн Солнцу и силе, родившей его.

Подбор супружеских пар начинался с момента появления младенцев на свет. Способность читать данные человека по внешнему виду и скрытым характеристикам каждого – волосяному покрову, запаху пота, цветности радужной оболочки глаз и состоянию ауры – позволяла особому сословию, кудесникам, определить сочетание супружеских пар.

Первое зачатие женщины происходило по развитому сценарию под контролем старейшин рода и приходилось на срок первого летнего полнолуния. Головная звезда созвездия Большой Медведицы, именуемая Идусом, приходилась по своему стоянию прямо по вертикали на темя человека. Детей, зачатых под этим знаком, именовали первунами, а особо одаренных нарекали идусами. Идусам предстоял путь в духовенство, а первунам – стать первооткрывателями новых путей и свершений. Все жители региона от 49- го до 52-го градуса северной широты именовались детьми Большой Медведицы. Зачатие происходило и в период осеннего равноденствия.

Каждая рассчитанная супружеская пара являла более сильный плод. Благодаря этому происходило