– Хороший вопрос, но с ним лучше к Гарри. В конце концов, это всего лишь моя догадка.
– Допустим. Итак, по совету Гарри Бруно фиксирует на бумаге главные события последних недель. Но как рукопись попала к Мэриэл?
– Логично предположить, что, написав эту рукопись, Бруно должен был передать ее человеку, чья память в результате предполагаемого изменения реальности не претерпит существенных изменений. То есть человеку, не участвующему в описанных событиях. Но этот человек должен отнестись к рукописи серьезно и исследовать ее. Трудно представить лучшую кандидатуру…
– Да. Насчет Мэриэл нет сомнений. Но КАК?
– А разве Инесс вам не рассказала как?
– Инесс? При чем тут Инесс? – Моя голова пошла кругом.
– Шоколадные конфеты с ликером. Грильяж. А потом снова с ликером. Уж если я рассуждаю о физических экспериментах, то от меня уже можно ожидать чего угодно! В эвереттике это называется склейкой. Версия? Представьте себе, что у Эстер все получилось и произошло это до того, как Бруно отправил рукопись Мэриэл Адамс. Ведь он не мог не думать об этом. Наверняка он представлял себе ее, листающей его писанину. Это хороший импульс для склейки, так что вот такой грильяж… Кстати, ряд несоответствий рукописи нашей реальности указывают на то, что эта селективная штука произошла! Суд над Краузе, квитанция из химчистки в кармане Гюнтера Пфлегера, смерть отца Бруно, если я вас правильно понял, она подразумевалась – все это упомянуто в рукописи, но не имеет отношения к нашей реальности.
– Теперь понятно.
– Николь, найдите телефон семейства Слоу и выясните, как чувствует себя мадам!
– Интересная мысль. Почему мы этого еще не сделали? Но…
– Что но?
– Кто же убил Вольфганга Шмида?
– Ах да… Если честно, то у меня не было времени об этом подумать… В любом случае сейчас я должен отправиться спать.
– Ох, простите, Генри. Спокойной ночи, то есть…
В трубке послышались гудки. Действительно, почему мы до сих пор не заинтересовались семейством Слоу? Я заглянула в свою копию рукописи, чтобы вспомнить, как зовут госпожу Слоу, а затем набрала телефон справочной службы, попросив соединить меня с Патрицией Слоу. Девушка управилась за несколько секунд.
– Патриция Слоу слушает, – раздался в трубке спокойный приятный голос.
Я хотела дать отбой, так как мне все стало ясно, но в последний момент передумала:
– Скажите, госпожа Слоу, у вас работает девушка по имени Эстер?
– Нет. Но кто вы и почему спрашиваете?
Я извинилась и повесила трубку.
Мэриэл. Полный сбор
– Кажется, я первый, коллега? – сказал Эрик Катлер, входя в мой кабинет.
– Я не думаю, что вам придется долго скучать, комиссар, – парировала я.
В подтверждение моих слов на пороге появилась Николь. Ее движения были порывисты, а глаза сверкали. Я сразу почувствовала нечто необычное.
– Всем привет, – сказала Николь, и это прозвучало несколько громче обычного и чуточку фамильярно. Она явно была чем-то возбуждена.
Кажется, и от внимания комиссара не укрылось состояние Николь. Он заметил:
– Как вы себя чувствуете, Николь? Надеюсь, поездка в Тотридж не слишком утомила вас?
– Спасибо, комиссар, все в порядке. Я разговаривала с Генри, он просил всем передать привет.
– Мне кажется, что у тебя есть, что передать нам кроме привета… – бросила я пробный камень и попала.
– Да, но давайте дождемся Дэвида и Бруно Райновски.
– А я уже здесь, – сказал, входя, Бруно. – Добрый вечер! Как поживаете, господин комиссар?
– Рад вас видеть, – сухо сказал Катлер, пожимая руку Бруно.
– А где все? – войдя в кабинет, спросил Дэвид Сомс.
– Ты опоздал с этим вопросом минуты на три… – сказала я под общий смех. – Итак, господа, все в сборе, давайте приступим. Пожалуйста, все садитесь. Кресел хватит всем – Ари об этом позаботился. Мне не терпится выслушать Николь. Как мне кажется, она хочет сообщить нам нечто важное. Пожалуйста, Николь.
– Вчера вечером я рассказала Генри Тамону, моему боссу, все, что имеет отношение к нашему вопросу, а сегодня утром он перезвонил мне, чтобы изложить свою версию событий, связанных с происхождением и появлением здесь рукописи. – Стало тихо. Было интересно наблюдать, как все пожирают глазами Николь, а та увлечена настолько, что не замечает ничего вокруг себя. – Вы помните, в самом конце рукописи Гарри дает Бруно Райновски указание или, если хотите, совет, суть которого автор утаивает. Так вот, Генри вполне логично предполагает, что Гарри велел Бруно описать все события, как-то связанные с его расследованием. Авторство господина Райновски является наиболее вероятным, ведь в рукописи затронуты многие моменты, известные лишь ему.
– Я протестую, – заявил Бруно Райновски.
– Протест отклоняется, – серьезно ответила Николь, – и сейчас поймете почему. Итак, вы помните, почему Гарри дал такой совет? Они опасались, что попытка Эстер произвести селективную декогеренцию может оказаться удачной, в смысле, что она сможет совершить это, и искали способ как-то противостоять ей. К тому же Бруно боялся, что в новой ветви он окажется не знакомым с Эстер.
– Я действительно не знаю, кто это! – сказал Бруно.
– Вот видите. Нет сомнения, что Эстер удалась ее с виду безумная затея. Об этом как раз и говорят отличия рукописи от нашей реальности. Мы еще не знаем, обращалась ли Патриция Слоу к профессору Краузе, но если обращалась, то ему, по-видимому, удалось вылечить ее. Так или иначе, у Патриции Слоу нет амнезии, и потому в нашей ветви мироздания не было никакого суда над профессором Краузе, не было жюри присяжных и, полагаю, не было исчезновений Голдсмита и Густавсона. Правильно, комиссар?
– Это верно, – вместо комиссара ответил Дэвид Сомс. Комиссар кивнул в знак согласия.
– А, следовательно, убийство Вольфганга Шмида никоим образом не связано с жюри. В кармане Гюнтера Пфлегера не оказалось квитанции из химчистки, что чуть не завело расследование в тупик.
– Откуда известно, что с Патрицией Слоу все в порядке? – спросила я.
– Я позвонила ей. Уже то, что она называет себя Патрицией Слоу, свидетельствует об этом. Кстати, она сообщила, что у нее нет работницы по имени Эстер. – Николь посмотрела на Бруно. Тот не выказал никакого интереса к ее словам. А может, сделал вид.
– Бруно, может, вы объясните, как рукопись оказалась на моем столе. Точнее, как вам это удалось? – спросила я.
Бруно насупился. Он понимал, что любой его ответ станет поводом для наших шуток. Его выручил Дэвид:
– Что ты пристала к человеку, неужели не ясно, что речь идет о склейках. Ведь если произошла декогеренция, то она обычно сопровождается шлейфом склеек, это как хвост у кометы. – Я даже не подозревала, что Дэвид столь осведомлен в этом вопросе. Я смотрела на него с восхищением, а он продолжал: – Иногда склейки воспринимаются нами как мелкие недоразумения или несуразности, которые быстро проходят, то есть стираются из нашей памяти, как это обычно происходит со сновидениями. Помните, как Бруно описывал присяжных, которые не могли логически обосновать свое решение? Но, бывает, дело принимает более серьезный оборот. Так рукопись сразу же укоренилась в памяти Николь, Мэриэл, Ари. Затем с ней ознакомились Бруно Райновски, комиссар Катлер и ваш покорный слуга. Так что это всерьез и надолго.
