У меня, как мне казалось, несколько минут назад мелькнула какая-то дельная мысль, и я пыталась к ней вернуться.

– Послушай, а когда профессор Краузе обратился к тебе? Сегодня ведь? Так? – уточнила я у Дэвида, едва Николь закончила свой рассказ.

– Ну, да. Если бы это было вчера, ты бы уже об этом знала.

– Ты думаешь, что это как-то связано с рукописью? – высказала догадку Николь.

– Очень сложно не заметить совпадение по времени этих двух фактов. Но я не думаю, что проблема профессора связана с событиями, описанными неизвестным автором.

– Узнать, насколько справедливы твои рассуждения, ты сможешь очень просто и очень скоро. Думаю, тебе стоит позвонить доктору Краузе прямо сейчас, – заметил Дэвид.

Мы еще около часа разговаривали, шутили, вспоминали наши прошлые встречи и даже выпили по паре чашечек кофе.

Но был вечер, поэтому ничего важного, связанного с запутанной историей, о которой я тут пытаюсь рассказать, сказано больше в этот день не было.

Комиссару удалось уговорить Николь именно этот вечер провести у них с Инесс. А мы с Дэвидом отправились домой, предварительно позвонив профессору и договорившись о встрече следующим утром.

Убедившись, что адрес верен, я отпустила такси. На мой звонок откликнулась собака. Ее густой бас огласил окрестности, и все вокруг были оповещены о прибытии столь важной персоны. Псу вторил тяжелый скрежет, явно исходящий от металлической цепи. Наконец послышались шаги, и тявканье сменилось повизгиванием.

– Спокойно, Боб, это свои, – донеслось из-за ограды. Боб умолк.

Калитка отворилась, и Инесс сказала:

– Проходите и не бойтесь, Боб боится больше вашего.

Она держала пса за ошейник. Боб взглянул на меня исподлобья и красноречиво облизнулся.

– Перестань! – скомандовала Инесс, и Боб сделал вид, что ничего не произошло.

Дождавшись, когда я сделала несколько шагов по тропинке, ведущей к входу в дом, Инесс отпустила собаку. Боб благодарно тявкнул и поплелся по направлению к будке, волоча за собой тяжелую цепь.

Я прошла в гостиную и уставилась на огромный стол, за которым свободно могла разместиться дюжина обедающих. Он был полностью заставлен яствами, если не брать в расчет три пустые тарелки, поджидающие едоков. Огромному ананасу, украшающему геометрический центр стола, упасть было некуда.

– Я должна извиниться. Эрик стал таким рассеянным последнее время, – сказала Инесс, заметив мое оцепенение. – Сообщил о вашем приходе лишь полчаса назад. У меня не было времени приготовить настоящий обед.

– Ну что вы, Инесс, вы явно преувеличиваете, – сказала я и чуть не добавила, что это не имеет значения, но вовремя схватила себя за язык. Большую бестактность по отношению к Инесс придумать было сложно.

– Эрик еще на работе, но будет с минуты на минуту.

В подтверждение ее слов с улицы донесся шум мотора, хлопанье дверцы и радостные взвизги Боба.

– Добрый вечер, Николь! Надеюсь, не заставил себя долго ждать, – приветствовал меня комиссар и, чмокнув Инесс, водрузил возле ананаса пузатую бутыль, которую принес с собой. – Черносмородиновый ликер, любимое пойло Эркюля Пуаро.

Утка с яблоками была превосходной, да простит меня свекровь. Я забыла про диету, зато вспомнила рекомендацию даже при самой жесткой диете устраивать себе денечки, когда можно есть все. Правда, при этом вряд ли стоит обедать у Инесс…

Комиссар Катлер развлекал меня разговором о политике.

– Ваш афроамериканский президент не чужд социалистических идей, но надеюсь, что раньше настанет конец света, чем в Америке победит социализм. За кого вы голосовали, Николь?

– Раньше я голосовала за того, за кого голосовал Генри Тамон. А теперь я прислушиваюсь к мнению Максимилиана. Я не очень разбираюсь в политике.

– А как же кризис? Вы заметили его?

– Конечно. Не успели мы купить дом, как цены на недвижимость резко поползли вниз. Впрочем, подобное происходит со мной постоянно. Поэтому я не играю на бирже.

– Боитесь, что из-за вас рухнут акции выбранной вами фирмы?

– Хуже. Ведь я бы вложилась в индекс, а значит, рухнула бы вся биржа.

– Да… Уж лучше воздержитесь.

– Увы, мой редкий финансовый дар пропадает втуне.

– Извиняюсь?

– Я бы вполне могла преуспевать в качестве финансового советника. Спросите у меня и сделайте наоборот!

– Вы преувеличиваете, ни за что не поверю! – вмешалась Инесс.

– Пример с домом – лучшее доказательство.

– А как же Максимилиан?

– Он послушался меня. Я забыла его предупредить.

– Это ужасно, – притворно сказал Эрик. – Неужели весь этот кризис с недвижимостью из-за вас?

За шутливой беседой мы добрались до ананаса. Я не забывала хвалить все, что побывало в моей тарелке, и вполне искренне. Лишь калифорнийский салат показался мне чуть пересоленным. Ананас оказался бесподобным. Я не сомневалась, что он появился на столе из-за меня – ведь в Сент-Ривере это вполне заурядный фрукт.

Покончив с ананасом, мы с комиссаром перешли на веранду, а Инесс занялась кофе.

– Вы уже прочитали рукопись? – спросила я.

– Что вы, дорогая. Такая запарка. Мой помощник сейчас в Штатах на переподготовке, так что дел невпроворот.

– Мне кажется, что она может пролить свет на дело об исчезновении Вольфганга Шмида.

– Простите?

– Пенсионер, пропавший в Тотридже…

– Ах да. Но ведь полнейшая загадка – кто ее написал, зачем и как она оказалась у Мэриэл Адамс.

– Конечно. И нам бы хотелось прояснить эти вопросы. Но для начала нам бы хотелось понять, что в ней правда, а что – выдумка. То, что в ней есть выдумка, мы уже знаем. Взять дело профессора Краузе…

– А правда? Есть ли в ней правда?

– Есть, причем, как ни странно, названа своими именами. Я имею в виду Бруно Райновски.

Комиссар поморщился.

– Вы имеете в виду этого доморощенного детектива? – Тут до комиссара дошло, что по отношению ко мне можно сказать то же самое… Он продолжил: – Талантливый малый, но порой чересчур самоуверенный, – попробовал он загладить бестактность.

– Возможно. Но вдруг…

– Знаете, Николь, мне пришла в голову одна мысль… Если бы этой рукописью меня одарил кто-нибудь другой, а не Мэриэл, то я бы этот подарок отверг. Вы меня понимаете? – Я кивнула. – Но Мэриэл… Возможно, вы помните, что наши взаимоотношения с полицейским участком Тотриджа… как бы это сказать… имеют историю. Представьте себе, в каком положении я окажусь, если предполагаемая связь этого Шмида с…