все это было в газетах, но, возможно, вам пригодится. Если вы мне дадите адрес, я вам все пришлю.
– Буду вам очень признателен, – сказал Бруно, записав адрес на листке, выдернутом из блокнота, всегда лежавшего наготове во внутреннем кармане его пиджака, – и у меня еще одна просьба к вам. Адрес господина Краузе у меня есть, но будет ли профессор откровенен с посторонним? В этом деле все так запутано, что любая полуправда может увести совсем не туда.
– Вы хотите, чтобы я помог вам с ним встретиться? Нет ничего проще. Я позвоню ему и попрошу принять вас, а вы можете сослаться на меня, когда будете договариваться о встрече.
– Спасибо. Это именно то, о чем я хотел вас попросить.
Уже стоя в дверях, Райновски неожиданно спросил:
– Как по-вашему, господин Пэтман, мог ли муж Патриции совершить убийство?
– Я вам отвечу как старый адвокат. Любой может совершить убийство. В смысле, я хочу сказать, что любого человека можно довести до аффекта… Вы меня понимаете. Но сначала поговорите со Слоу. Возможно, он сам ответит на ваш вопрос.
В эту ночь Бруно Райновски не сомкнул глаз: слишком близко к сердцу он принял трагедию семьи Слоу. Он попытался представить себя на месте полковника. Определенно, после такого решения суда он, как говорится, взял бы закон в свои руки… Бруно решил, что как ни любопытно ему поговорить с профессором Краузе, но лучше сначала навестить Джима Слоу. И надо быть предельно осторожным и не спугнуть полковника, ведь он пока единственный, у кого нашелся мотив убить Вольфганга Шмида.
Николь. Да, поворот сюжета в лучших детективных традициях.
Мэриэл. Опасность таких поворотов, если говорить именно о сюжете, состоит в том, что трудно сохранить уровень интриги, не изменяя при этом законам логики.
Николь. Это справедливо. Но, возможно, автор что-то еще держит в рукаве?
Мэриэл. Возможно. Ты не считаешь, что для чисто литературного замысла слишком много действующих лиц?
Николь. А сколько вариантов возможного развития сюжета! Тебе не кажется эта история фантастической? Лично я впервые слышу о подобном случае. Как женщина может забыть своих детей и их отца, оставаясь при этом в твердой памяти по отношению к остальному?
Мэриэл. Возможно, в этом вопросе автор немного лукавит или утрирует… Мне тоже неизвестны такие случаи, разве что в каком-нибудь бразильском сериале, но это не в счет. Если это окажется важным, то мы сможем заглянуть в Интернет.
Мэриэл положила рукопись на стол, и я взялась за ее край, чтобы притянуть к себе.
– Секунду, дорогая… – задумчиво произнесла Мэриэл, положив руку на страницы.
Молчание длилось с минуту, а затем Мэриэл позвала Ари. Тот не замедлил вплыть в кабинет.
– Профессор Питер Краузе, – сказала Мэриэл.
– Психиатр. Светило с мировым именем.
– Отлично, а дело профессора Питера Краузе?
– Дело профессора Питера Краузе? – удивленно повторил Ари. – Что вы имеете в виду?
– Суд по делу профессора Питера Краузе, – разъяснила Мэриэл Адамс.
– Такого суда не было.
– Спасибо, Ари. – Настала очередь удивляться Мэриэл. – Но…
Ари, уже приблизившийся к двери, замер, ожидая продолжения, но так и не дождался.
Я любовалась Мэриэл: больно хорошо у нее получалось разыгрывать недоумение…
Глава седьмая
Джим Слоу
Бруно легко нашел адрес и телефон полковника Джима Слоу. Сайт телефонной компании знал почти все почти обо всех. Но неудача поджидала его впереди. Три дня он названивал Слоу, но трубку никто не брал. И тогда Бруно решился нанести визит полковнику без приглашения. Тем более что тот проживал в Сент-Ривере.
Двухэтажный особняк с колоннами, если допустить, что он давно не переходил из рук в руки, сам по себе мог порассказать много интересного о своих владельцах. Когда-то они были богатыми и уважаемыми людьми, но последние десятилетия их дела идут неважно. Им не по карману даже косметический ремонт здания, которое, судя по висящим клочьями обрывкам ссохшейся краски, буквально лезло из кожи вон, чтобы сохранить былой уют для своих обитателей. А те уже давно не в состоянии оплачивать садовника – разросшийся малинник душил все живое в палисаднике, милуя лишь пару древних эвкалиптов, облезлых, как и дом, стыдливо прячущийся в их жидкой тени.
Бруно постоял с полминуты перед калиткой, успокаивая дыхание, а затем решительно надавил на кнопку переговорного устройства. Почти сразу откликнулся приятный женский голос:
– Кто вы?
– Меня зовут Эллери Квин, писатель. Мне надо поговорить с полковником Слоу.
Сквозь непрерывный треск до Бруно донеслись приглушенные голоса, а затем грубый мужской голос спросил:
– Что вам угодно?
– Мне нужно поговорить с вами, – сказал Райновски, догадавшись, что это и есть полковник.
– Это вы без конца звонили последние дни?
– Да, это я.
Опять треск и приглушенные голоса. Затем снова женский голос:
– Пройдите.
Замок издал характерное жужжание, и Райновски толкнул калитку. Узкая тропинка привела его к дому. Дверь приоткрылась, и из-за нее просунулась хорошенькая белокурая головка и с плохо скрываемым любопытством уставилась на него.
– Проходите, мистер Квин, – сказала девушка.
Бруно улыбнулся ей и вошел в дом, внутри которого царил полумрак. Сделав по инерции пару шагов вперед, он чуть не уткнулся в грудь высокому старику с кавалерийскими усами и голым черепом. Слоу был укутан в темно-зеленый махровый халат, из-под которого ниспадали светлые парусиновые брюки. Несмотря на домашнюю одежду, выправка выдавала полковника. Но самым примечательным в его внешности были густые кустистые брови, постоянно находящиеся в движении. Бруно показалось, что полковник строит рожицы. Старик красноречиво взглянул на часы и сказал сердитым тоном:
– Я уделю вам немного времени… четверть часа… не более. Но вы должны пообещать, что никогда больше не попытаетесь вернуться сюда снова и не станете досаждать мне и моей жене.
– Обещаю, – коротко сказал Бруно.
– Тогда садитесь, – полковник кивнул на диван, – и рассказывайте в чем дело.
Бруно присел на краешек дивана, а полковник взял стул, поставил его перед Бруно спинкой вперед и уселся, словно оседлал коня.
– Итак, мистер…
– Мистер Квин, Эллери Квин. Я бы хотел поговорить с вами об истории, связанной с профессором Краузе.
Услышав это имя, полковник соскочил с седла и принялся расхаживать взад-вперед.
– Почему вы решили, что я стану обсуждать это с вами? Как вы вообще набрались наглости произносить это имя в моем доме?
– Видите ли, я писатель. – Бруно придерживался заготовленной легенды. Он не сомневался, что полковник никогда не слышал об Эллери Квине. Хорошо, что Пэтман предупредил его. – Я собираю материал о различных малоисследованных явлениях в психиатрии и обо всем, что может иметь к этому отношение. Я натолкнулся в старых газетах на статьи о вашем процессе против профессора Краузе и решил побеседовать
