Дочитав до конца, Бруно усмехнулся. Ясно, что подпись означала «Доброжелатель» или заменяла собой отсутствие подписи, но, взглянув на адрес отправителя, он усмехнулся еще раз. Уж он-то знал, насколько можно доверять адресу, даже если тот не настолько вызывающ: h.clinton@gmail.com. Но, в конце-то концов, не все ли равно? Ведь главное – содержание письма, и именно им следует заняться.

И тут до него дошло…

Разве не это ему хотят «продать»? Двое исчезнувших присяжных вскоре после убийства третьего?! А не их ли рук это дело? Может, не совсем рук. Наняли киллера. Впрочем, бутылка в качестве орудия труда киллера? А почему бы и нет? Если Шмид не ожидал ничего подобного, то убить его можно было чем угодно. Особого профессионализма не требуется. Зато он нужен, чтобы замести следы.

Итак, все трое члены одного жюри. Случайность? Совпадение? Вряд ли… Значит, надо искать мотивы в деле Краузе. Но следует помнить еще об одной версии. Предположим, истинный убийца пытается пустить следствие по ложному пути, а следовательно… Да, надо бы все-таки выяснить, кто же прислал это сообщение. Впрочем, это уже рутина. Пусть этим занимается полиция. Забавно, что сообщение отправили ему, а не в полицию. Репутация! Ладно, пусть в полицию звонит Лотар, все равно надо ему сообщить о новых поворотах дела.

Дело Краузе?.. Бруно пытался ухватиться за свои смутные воспоминания, но это была информация, не связанная ни с его жизнью, ни с его увлечением, так, промелькнула когда-то, видимо, в новостных потоках. Он легко нашел в Интернете сведенья о профессоре Питере Краузе, известном психиатре, который специализировался на проблемах, связанных с посттравматическими неврозами.

Из анонимного письма можно было понять, что у профессора были серьезные неприятности. Был ли он обвиняемым или пострадавшим? Бруно склонялся к первому варианту. Ведь делу обычно присваивают имя активной стороны, а ею, как правило, оказывается обвиняемый. И он оказался прав. В электронных архивах центральных газет имелись публикации, рассказывающие об этом процессе, но они не содержали особых подробностей. Профессора обвиняли в том, что, выбирая методику лечения для некой Патриции Слоу, он провел без согласия больной и ее мужа сеанс гипноза, после которого пациентка потеряла память. Жюри присяжных, а в нем Бруно и вправду обнаружил и Вольфганга Шмида, и Генри Голдсмита, и Теда Густавсона, признало Краузе невиновным. Но Бруно этим не удовлетворился. Интуиция подсказывала ему, что имелось нечто, не попавшее в газеты, но повлиявшее на ход последующих событий. Именно к этому и хотел привлечь внимание Райновски неизвестный отправитель письма. Бруно нуждался в ком-то, знающем все подробности этого давнего дела. Лучшими свидетелями, кроме самого Краузе, были адвокат профессора и муж госпожи Слоу, отставной полковник Джим Слоу. Найти адвоката в Сент-Ривере несложно. Просто заглянуть в справочник. В прессе упоминалось имя Фрэда Пэтмана. Бруно подумал, что солидный возраст господина Пэтмана может создать сложности. Возможно, старик отошел от дел и уехал в Европу, например. Или его здоровье помешает, если не встрече с ним, то уж точно получению внятных ответов на те вопросы, которые необходимо было бы ему задать. Но все опасения оказались напрасными.

Бруно слегка опоздал. Он не учел, что в это время дороги в центре Сент-Ривера перегружены.

Фрэд Пэтман оказался высоким и очень худым, однако производил впечатление еще крепкого и энергичного. Он с интересом рассматривал своего гостя, приветствуя его рукопожатием и искренней улыбкой.

– Хотите что-нибудь выпить? – спросил адвокат.

– Спасибо, мы вернемся к вашему предложению после разговора, – с едва заметной усмешкой ответил Бруно.

– Тогда спрашивайте.

– Я надеюсь, что вы прекрасно помните дело Питера Краузе, ведь вы защищали профессора и выиграли этот процесс?

– Да, это был любопытный случай, не назвал бы его сложным, но во многом была неопределенность. Почему вдруг у вас возник интерес к этой старой проблеме? Там не было ничего такого, что могло бы потребовать дополнительного расследования. Все решалось в зале суда, если вы меня понимаете.

– Да, прекрасно понимаю. Мой интерес связан с другими событиями, произошедшими совсем недавно, и мне нужно понять, существует ли связь между убийством в Тотридже и вердиктом, вынесенным жюри присяжных по делу Краузе. Насколько я понимаю, процесс проходил там же, по месту жительства истца, так?

– Да, а могу я узнать, о каком убийстве идет речь?

– Убит Вольфганг Шмид, он был членом того самого жюри.

– Но такое случается, что заставило вас думать…

– Я и не думал поначалу, но пропали еще два человека, входившие в жюри присяжных, оправдавшее Питера Краузе.

– Вот как? Тогда понятно. Был лишь один человек, который мог быть недовольным решением суда. Но он даже не подавал апелляций. Все было предельно ясно. Впрочем…

– Что?

– Видите ли, прецедентов такого рода очень немного, если бы присяжные решили по-другому, нам с моим подзащитным пришлось бы согласиться и с этим. Все решалось в ходе процесса, это была борьба скорее психологическая, чем юридическая. Аргументы оставались в сфере этики и элементарной логики.

– В чем конкретно обвиняли господина Краузе? Он лечил госпожу Слоу в связи с неврозом?

– Да, у этой дамы был давний и очень запущенный невроз. Питер рассказывал, что она несколько раз пыталась покончить с собой. Он опробовал новую методику, но результат оказался неожиданным, для него в первую очередь. Обвинение утверждало, что в результате проведенного сеанса гипноза состояние здоровья Патриции Слоу значительно ухудшилось, она потеряла память.

– А это было не так?

– Не совсем так. Главным в моей линии защиты было утверждение, что ухудшение состояния больной произошло после проведенного лечения, но это вовсе не значит, что вследствие этого. Мы объяснили суду, что времени на согласование было очень мало, пациентка перестала есть и пить, отказывалась принимать лекарства, у нее были такие психозы, которые могли закончиться фатально. Но все это происходило в стенах больницы, муж не верил, хотя свидетелей было предостаточно.

– А после проведенного лечения?

– В этом-то все и дело, Патриция стала совсем другой, понимаете, это другая женщина, но она вполне здорова, если не знать…

– Что конкретно она забыла?

– Она забыла, что выходила замуж за Джима Слоу, она его вообще не узнала, и детей тоже.

Бруно вскочил с места и заметался по кабинету.

– Сядьте, сядьте, молодой человек, – взмолился адвокат. – Не надо так волноваться. У меня и без того кружится голова.

– Ох, извините, господин адвокат. – Райновски вернулся на свое место. – Но это же полная семейная катастрофа! Вы понимаете? Как с этим можно жить? Я просто никогда не слышал о таком. Неужели это возможно?

– Как видите. Во всем остальном, приятная женщина. Раньше она была действительно невыносимой, это признавали все, кто был знаком с семейством Слоу.

– Да, странно. Краузе как-то объяснял случившееся?

– Конечно, он что-то пытался мне втолковать, но я не очень понял, слишком все это сложно для меня, вам бы лучше его расспросить. Его методика была действительно как следует не отработана. Именно этот аспект проблемы имел некоторые последствия.

– Какие?

– Хотя вина доктора Краузе не была доказана, он все же пострадал: многие пациенты отказались от его услуг, он потерял место в центре Бергмана, где работал много лет.

– Да, репутация в его профессии имеет вполне ощутимую цену. Захочет ли он говорить со мной?

– Кстати, у меня есть некоторые материалы этого процесса в электронном виде, ничего секретного,