На стене, в маленькой деревянной башне, висел сторожевой колокол…

Растерявшийся монах-привратник дёрнул за верёвку языка…

Раз, раз, раз…

Вчера в Москве так же рано поутру загудел набат; сегодня здесь…

И здесь и там он звучал одинаково зловеще… Одинаково будил в сердцах смятение и тревогу…

Раз, раз, раз…

Из церкви бежало по двору несколько монахов и послушников. Шёл и один из бояр великого князя…

А снаружи уже били в калитку тяжёлым бревном. Дубовая дверь глухо отдавала удары и дрожала на своих петлях…

Боярин великого князя дрожащими руками открыл дверную форточку.

— Кто здесь смеет тревожить молитву государя великого? — спросил боярин.

— Отворяйте! — раздался снаружи громкий голос. — Государь и великий князь московский Дмитрий Юрьевич на моленье в обитель жалует!..

Как вчера утром во дворце Василия всех заставил остолбенеть этот неожиданный ответ, так было и сегодня в обители…

Боярян, не спрашивая ничего больше, бегом бросился назад в церковь…

Дверь уже трещала и каждую минуту готова была слететь со своих петель…

Боярин и послушники как безумные вбежали в церковь.

— Государь великий! — прерывающимся голосом воскликнул боярин. — Брат твой, князь Дмитрий Юрьевич, с войском на тебя пришёл. Спасайся, государь, если ещё можно…

Василий с перекосившимся от ужаса лицом торопливо перекрестился.

— Князь Семён… детей спрячь! — проговорил он князю Ряполовскому и бросился вон из церкви…

Князь Семён Ряполовский схватил за руки обоих сыновей и бросился с ними тоже бежать.

Между тем Василий, выбежав из церкви, бросился подвору в ту сторону, где были расположены монастырские конюшни.

Великий князь один, без людей вбежал в конюшни.

— Лошадь мне скорее давайте!.. — закричал он, весь дрожа от страха.

На крик великого князя никто не отозвался.

Конюшня была пуста. Люди великого князя и монастырские служители, взбудораженные неожиданным набатом, побежали к воротам и оставили конюшни пустыми…

Василий метался и кричал, но никто не приходил к нему на помощь…

Между тем в воротах обители всё уже было кончено…

Дубовая калитка не выдержала и, разбитая, с грохотом слетела с петель.

На монастырский двор ворвалось несколько человек, вооружённых с ног до головы.

Послушники и монахи, толпившиеся у ворот, с криком бросились бежать…

Ворвавшиеся люди сейчас отворили запоры у ворот.

Князь Иван с другими всадниками рысью въехали во двор…

Можайский на ходу снял свою шапку и перекрестился.

Рядом с князем скакал молодой боярин Шемяка, Никита Константинович…

С помощью слуги боярин стал слезать с лошади.

Он прежде всех вошёл на церковный помост, но вдруг поскользнулся на обледенелых плитках паперти и упал…

Князь Иван, бояре и служилые люди, удивлённые такою роковою случайностью, столпились вокруг боярина…

С помощью слуг Никита Константинович поднялся с полу…

Лицо молодого боярина было бледно, как у мертвеца…

Он еле держался на ногах и шатался, словно был хмельной…

«За гордость и самомнение наказал Бог боярина!» — шевельнулась мысль у всех присутствующих.

Князь Иван с толпою своих приближённых вошёл в собор…

Великий князь Василий, не найдя никого в монастырских конюшнях, бросился к Троицкой церкви…

На паперти, у входа, возился с ключами старик пономарь. Под влиянием страха и смятения пономарь никак не мог запереть церковь…

Василий взбежал на паперть.

— Пусти меня в церковь, пономарь!.. Спрячь и запри там!.. — пробормотал государь, оглядываясь в ужасе по сторонам.

Монах разглядел, кто перед ним.

Он распахнул незапиравшиеся двери и повёл за собою великого князя.

В церкви было почти темно. Две-три догоравшие восковые свечки напрасно силились своим трепетным светом победить общий мрак…

Крестясь и шепча на ходу молитвы, старик пономарь провёл государя в алтарь…

— Не найдут тебя авось здесь, государь великий! — прошептал Василию монах. — А я побегу двери на ключ замкну!..

Пономарь оставил Василия одного и бросился назад к выходу…

Прошло несколько минут…

Жутко и страшно великому князю одному в неосвещённой церкви…

В церкви так тихо, что ясно слышно, как потухающая где-то перед иконой свеча гаснет со слабым треском…

А снаружи, с монастырского двора, доносятся глухие крики и ржанье лошадей…

Великий князь Василий стоит на коленях, поникнув головой к престолу…

Он то начнёт молиться о своём спасении, то вздрогнет и, забыв молитву, снова с ужасом прислушивается к долетающему со двора шуму…

Жутко, страшно…

Между тем князь Иван, войдя в собор, застал там только игумена и ещё нескольких старцев. Они как будто не замечали, что творилось кругом них, и продолжали церковную службу…

Великого князя на его месте не было.

Трое бояр обошли алтарь, поднялись наверх, но нигде не нашли Василия…

«Может быть, успел убежать, дай ему Бог!» — с облегчённым сердцем подумал Можайский.

Он вместе с боярами вышел из собора и на минуту остановился на паперти.

— Видно, князь Василий успел убечь! — с притворной досадой в голосе произнёс он громко. В эту минуту к паперти подбежал Волк. Он тащил за собой пономаря. Хилый старик монах тщетно вырывался из дюжих рук боярского сына.

— Пусти ты меня Христа ради! — умолял пономарь. — Ничего я не знаю, никого я не прятал!..

— Князь-государь! — обратился Волк к Можайскому. — Люди видали, как вот пономарь повёл кого-то в Троицкую церковь и запер там… Должно быть, князя Василия там спрятал! Прикажи отдать ключи, чтоб дверей церковных не портить!..

Князь Иван закусил губы с досады.

— Всюду этот пёс впутается! — проговорил он про себя.

Кругом были все люди, преданные Шемяке.

Всякий жест, всякое неосторожное слово Можайского сейчас бы передали великому князю Дмитрию… А Дмитрий уже действительно государь московский, его господин и отец…

— Прикажи, государь, пономарю ключи отдать! — повторил снова Волк, удивлённый молчанием князя.

— Отдай ключи, слышишь, старик?! — обратился Можайский к пономарю, дрожавшему всем своим слабым телом.

Он ещё слабо надеялся, что, может быть, действительно старик никого не прятал и не запирал…