– Он кажется человеком энергичным, – осторожно ответил он. – И умным. Хотя очень огорчительно, что соучастник убийства полковника Митчела покончил с собой.

– Такие вещи иногда случаются, – философски заметил Цански.

Они вышли из специального блока, и только тут Малко почувствовал облегчение.

– Почему такой человек, как Тук, рискует участвовать в столь опасном заговоре? – спросил он. – Ведь он может все потерять.

– Это безупречный человек, – ответил Цански, открывая дверцу машины. – Он хочет вымести коррупцию и честно сотрудничать с нами.

Шум, похожий на пулеметную очередь, заглушил его последние слова: это стучал дождь по крыше машины. В одну минуту на все вокруг опустился черный и плотный занавес. Они ушли как раз вовремя. Лужа перед кабинетом Ле Вьена должна была сейчас принять просто фантастические размеры.

– Куда вы едете? – спросил Цански.

– Повидать вашего друга Чана, журналиста. Я звонил ему, и он ждет меня в баре «Континенталя».

«Форд» сбросил скорость, проезжая перед огромным количеством мешков с песком и заграждений ощетинившихся дулами пулеметов блокгаузов.

– Главный район корейцев, – заметил Цански. – Во время событий «Тет» они сломали здесь себе зубы. Если бы вьетнамцы были такими, как они...

Корейская твердыня исчезла в пелене дождя. Как понял Малко, Сайгон был разделен на отдельные укрепленные участки. Это придавало ему вид осажденного города.

Наконец они достигли авеню Ле-луа и вскоре подъехали к «Континенталю». Двое часовых дежурили у здания Палаты депутатов – единственного административного здания в Сайгоне, у которого не было блокгауза.

Своей козлиной бородкой он напоминал Хо Ши Мина. Его маленькие хитрые глазки прищуривались до такой степени, что их почти не было видно. Малко вынужден был наклониться над столом, чтобы слышать его малопонятное бормотанье. В лучшем случае, он улавливал лишь одно слово из четырех.

С горьким смехом Чан признался:

– Я немного прогнил, но во Вьетнаме нужно немножко прогнить, чтобы прожить долго.

Несколько минут назад Малко легко нашел его. Терраса «Континенталя» была почти пуста. Своим страдающим видом, Чан невольно вызывал чувство жалости. В настоящий момент его сотрясал сильный кашель.

– Что вы думаете о смерти полковника Митчела? – спросил Малко.

До этого момента Чан объяснил ему, как он зарабатывает на жизнь, продавая всем понемногу разные сведения и организуя встречи. Он умолчал о том, какого рода были эти встречи.

Вьетнамец кашлянул.

– Случившееся грустно для него.

Это была ничем не прикрытая отговорка.

– В акции могли быть замешаны многие люди. Американцев здесь не любят, – дипломатично ответил, наконец. Чан. – Буддисты, вьетконговцы, ЦРУ... Возможно, это никогда не станет известно. Сегодня еще мало кто знает даже то, кто убил Дьема.

Малко сгорал от желания поговорить с ним о своих подозрениях в отношении полковника Тука... Чан оказался в курсе многих вещей, но говорить с ним откровенно было преждевременно. Ведь Чан работал для многих людей. И Малко удовольствовался тем, что рассказал про свой визит в полицию.

– А! Значит, вы познакомились со скорпионом?

– Скорпионом?

– Так называют полковника Тука. Его недруги, разумеется.

Глаза Чана мерцали под очками.

Малко продолжал свой рассказ.

Внезапно Чан перебил его, засмеявшись едким и насмешливым смехом:

– И они его не пытали? – спросил он.

– Я ничего не заметил.

Голос вьетнамца понизился еще на один тон. Малко совсем нагнулся над маленьким столом.

– Он ведь был ранен, не так ли?

– Да.

– И у него еще была повязка?

– Да.

Чан откровенно рассмеялся.

– Это первая вещь, которую они снимают. Потом они погружают в рану маленькие палочки или напускают туда красных муравьев. Выбор зависит от вкуса допрашивающего. В специальном блоке любят красных муравьев.

– Но он был у них всего несколько часов.

Чан покачал головой, словно удивляясь такой наивности Малко.

– Это еще ничего не значит. Там сразу же приступают к делу и начинают обрабатывать человека, как только он попадет к ним, когда человек не успел еще осознать обстановку, когда ему еще страшно. Я знаю... я там был...

– Вы?!

– Шесть месяцев. Во времена Дьема. Это было очень страшно. У меня есть друзья, которые находятся там и сейчас. Иногда их выпускают оттуда, и они рассказывают... Так что, если в полиции ничего не предприняли с этим убийцей, значит они не хотели, чтобы он заговорил... Наверное, они его вообще ни о чем не спрашивали.

Малко смотрел на шлюху, сидящую за соседним столиком, и не видел ее.

То, что сказал Чан, было ужасным. Так почему же полицейские полковника Тука даже и не пытались заставить заговорить убийцу Митчела?

– А что если мы отправимся позавтракать в «Долче Вита»? – предложил Малко журналисту.

Это был шикарный ресторан «Континенталя». Надо было обладать дьявольским чувством юмора, чтобы так назвать ресторан во Вьетнаме.

Малко держал палец на пуговке звонка до тех пор, пока не раздался хруст шагов по гравию по другую сторону стены и ворота не распахнулись.

– Чего вы хотите?

Голос был жестким, почти мужским. Малко снял темные очки, чтобы ответить, смущенный тем, что показал себя плохо воспитанным человеком. Женщину, возникшую перед ним, нельзя было назвать красавицей – довольно тяжелое тело, очень короткие черные волосы, большие коричневые глаза, немного скошенные, и полное лицо, – но она сразу привлекала внимание. Брюки из синтетической крокодиловой кожи плотно облегали ее бедра и заканчивались молниями у щиколоток.

– Я хотел бы повидать генерала Ну.

– Он не принимает. Кто вы такой?

Малко придал своим золотистым глазам самое обольстительное выражение, голос его стал шелковисто-мягким, но фигура женщины продолжала преграждать проем двери, не давая ему возможности войти.

– Я – сотрудник Ричарда Цански. В сущности, я сейчас замещаю полковника Митчела.

– А!

Он заметил, что она колеблется. Трудно было определить ее возраст: между тридцатью пятью и сорока пятью. Ее руки были короткими и сильными, с квадратными ногтями, как у мужчины.

– Я жена генерала Ну, – как бы с сожалением проговорила она.

Малко воспользовался возможностью продолжить разговор.

– Вас зовут Элен, не так ли?

– Откуда вам это известно?

Он с улыбкой поклонился ей.