Относительно последнего мы несколько раз беседовали с Бен-Гурионом. Совершенно ясно, что традиционная цель любой войны — «уничтожение живой силы противника» — перед нами не стоит, и чем меньше будет кровопролития, тем лучше. Поэтому вместо разгрома я склонялся к формуле: «дезорганизовать египетские войска и полностью лишить их способности к сопротивлению». Иными словами, нам надлежит захватить перекрестки и все ключевые позиции и принудить противника к сдаче.

Второе изменение оперативных планов касалось фаз наших действий, а третье — применения авиации.

Надеюсь, больше ничего менять не придется. До старта кампании остается всего четверо суток.

В начале заседания я довел до сведения собравшихся, в каких политических условиях нам предстоит вести боевые действия. С оперативно-тактической точки зрения, нам следует отличать период до начала англо-французской акции и после него. Можно предположить, что когда в боевые действия вступят британцы и французы, внимание ВВС Египта полностью переключится с нас на них, а частям египетской армии почти наверняка прикажут покинуть Синай и отойти в Египет. В частях, оставшихся на позициях, упадет боевой дух. Поэтому все, что можно будет сделать после вступления в войну англо-французского контингента, нужно отложить до этого момента. Я особо подчеркнул опасение министра обороны по поводу больших потерь, которые мы, возможно, понесем на первом этапе кампании, то есть до выступления британцев и французов, которое, как мы надеемся, произойдет. Министр считает, что как только мы развернем наступление, бомбардировщики Ил-28 ВВС Египта атакуют Тель-Авив и Хайфу, что вызовет значительные жертвы среди мирного населения. Я, однако, не разделяю этого опасения. Разумеется, когда пойдет дождь, мы не сможем «проскользнуть между каплями» и остаться совершенно сухими, но полагаю, мы сумеем не вымокнуть до нитки. Я считаю, что на начальном этапе нам удастся придать операции характер карательной акции, и, несмотря на то, что нам придется отправить к Суэцкому каналу довольно крупный воинский контингент, египтяне, вполне вероятно, не поймут, что имеют дело с широкомасштабной кампанией, а потому не станут спешить наносить бомбовые удары по целям в Израиле.

Я объяснил, что внес коррективы в первоначальный план, основываясь на приведенных выше соображениях. Вследствие чего, нашей задачей больше не является овладение объектами на северном направлении, вместо этого нам предстоит осуществить выброску батальона парашютистов для захвата перевала Митла (Джебель-Хейтан). Ранее, согласно плану, открыть кампанию следовало захватом господствующих объектов на главном маршруте сообщения между Израилем и Египтом. Этот путь тянется через верхнюю оконечность Синая вдоль берега Средиземного моря и обслуживается железной дорогой, асфальтированной автомагистралью, аэродромом и источниками питьевой воды. Естественно, в данном регионе сосредоточены основные силы египтян, которым предстоит действовать на Израильском фронте.

С другой стороны, перевал Митла расположен близко к южной оконечности Суэцкого канала и связан с Израилем лишенной твердого покрытия дорогой, пересекающей Синайскую пустыню. Этот путь защищает небольшое подразделение египтян, а сам перевал и вовсе остается без прикрытия. Поэтому я надеюсь, что в штабе египетских войск сочтут нашу парашютную выброску у перевала Митла обычным рейдом. Я уверен, что они убеждены: компания по завоеванию Синая может стартовать только в двух северных направлениях — на эль-Ариш и Бир-Гафгафу. Более того, я предполагаю, что даже на следующий день, когда части нашей мобильной бригады овладеют Темедом и Нахле, ключевыми пунктами обороны на данном направлении, верховное командование Египта подумает, что мы просто хотим послать подкрепления нашей части, отрезанной на перевале Митла, с тем, чтобы обеспечить ее отход в Израиль.

Второе изменение, касавшееся применения ВВС, заключалось в следующем. Авиация не будет открывать кампанию бомбардировками египетских аэродромов, а вместо того в первые двое суток станет оказывать поддержку наземным силам и охранять воздушное пространство Израиля. Эта корректива призвана усилить впечатление того, что мы проводим ограниченную карательную акцию, а не ведем широкомасштабное наступление.

Конечно, строить концепцию применения авиации на моих предположениях, значит, идти на риск, поскольку, если они окажутся ложными и в ответ на захват перевала Митла ВВС Египта нанесут бомбовые удары по городам Израиля, нам придется дорого заплатить за то, что мы не использовали возможность и не уничтожили египетские самолеты, пока те находились на земле.

Однако, как я думаю, подобное может произойти, только если о наших планах проведает разведка Египта. В обычных условиях сомнительно, чтобы египетский генштаб в первую же ночь начала кампании догадался о том, что же в действительности происходит. Конечно, информация о переходе Израиля в наступление поступит в штаб противника от дислоцированных у границы частей. Но в штабе уже привыкли, что если там засекут израильское отделение или взвод, то сообщают о появлении батальона или бригады, а потому не будут спешить проявлять беспокойство. Только утром, когда станет ясно, что тревога не была ложной, верховное командование Египта задумается о том, как следует отреагировать. Разумеется, тогда противник не станет колебаться и бросит все свои силы против вторгшихся на их территорию израильских подразделений, но я не верю, что египтяне пошлют авиацию бомбить Тель-Авив.

Практически наверняка в первый день кампании сражения будут вестись на направлении Нахле — перевал Митла, то есть в том месте, где будут находиться прорвавшиеся на Синай наши части. Днем позже, на рассвете, можно ожидать начала англо-британской кампании. Если это произойдет, мы сможем развивать операцию в двух направлениях: продолжать наступление на юг, на Шарм-аш-Шейх, и начинать атаку на севере, на Рафах и эль-Ариш. Если по тем или иным причинам нам придется остановить наступление, тогда мы эвакуируем нашу часть на перевале Митла через направление Нахле — Темед, которое к тому моменту будет находиться в наших руках, и объявим, что это была лишь карательная акция, а теперь, когда задача выполнена, наши войска возвращаются в Израиль.

26 октября 1956 г.

Если все пойдет по плану, то состоявшееся прошедшим вечером совещание в генштабе станет последним перед началом кампании.

Оперативное управление уже провело инструктаж с командирами каждого подразделения в отдельности, а общий сбор понадобился для того, чтобы обсудить суть политической обстановки.

Задача была не простой для меня. Я не мог довести до сведения собравшихся всего, что знал, а кое- что из сказанного не мог объяснить. Вместе с тем дух участников встречи находился на подъеме; мы все старались сдерживать охватывавшие нас возбуждение и тревогу.

Объясняя, как мы должны вести себя в том случае, если предположения подтвердятся и англо- французские силы все-таки атакуют Египет, я привел в пример велосипедиста, преодолевающего крутой подъем. Если мимо проезжает грузовик, нужно зацепиться за борт.

Мы должны использовать любую помощь до тех пор, пока нам будет по дороге с этим «грузовиком», а потом, расставшись с ним на развилке, продолжать двигаться своим путем, используя только наши собственные силы.

Конечно, сравнение с велосипедистом вызвало вполне ожидаемые вопросы: не случится ли нам оказаться под его колесами и не утянет ли он нас туда, куда нам вовсе не надо? Наверное, я выбрал не слишком подходящий пример, но так или иначе собравшиеся уяснили себе ситуацию.

Кто-то спросил, собираемся ли мы остаться на Синае или в конце концов уйдем? Единственное, что я мог ответить: надо сначала овладеть полуостровом, «чтобы, если нам придется уходить, нам было откуда уходить».

В заключение встречи я решил воспользоваться боевым настроением офицеров и коснулся темы взаимоотношений генштаба и действующей армии. Я сказал, что нам надо постараться избежать ситуации, в которой бы у солдат и офицеров на передовой возникло ощущение, что бессердечные штабисты, прохлаждающиеся в своих кабинетах в Тель-Авиве, не хотят дать тем, кто воюет, заданий, которые были бы им по силам. Я подчеркнул, что такие жалобы отражают настроения командиров. За последний год у военнослужащих развился чрезвычайно высокий боевой дух. Как я заменил, командиры выражали свое недовольство генштабом не потому, что им поставили слишком сложную задачу, а потому, что она оказалась чересчур простой. Личный состав жаловался не на то, что штаб не обеспечил достаточного количества техники или не прислал подкреплений, а на то, что кому-то не довелось поучаствовать в той или иной операции. Такой боевой дух — мощное оружие, о котором надлежит заботиться и укреплять. В операции «Кадеш» большинству боевых частей придется нелегко, но кто-то останется в резерве. Возможно, найдутся