«Служака. Солдафон. Собака цепная. Он еще рассуждать вздумал... Неужели думает, что я перед ним буду раскрывать все карты».
– Как ты допустил гибель кардинала Джеронимо? Почему оказался сломан орган, когда собор был полон твоих людей? Откуда эти безумные сквозняки в соборе во время литургии? Ведь сочетание этих фактов можно рассматривать не только как показатель некомпетентности, но и как доказательство твоего участия в заговоре против святой церкви Христовой! Брат Адальберто уже докладывал мне, какие показания дает извозчик покойного кардинала. Если начать сейчас задавать ему вопросы про полковника Дальта, то он и про тебя расскажет...
– Что вам нужно?
– Беспрекословное подчинение! Не задавать глупых вопросов. Мы лучше знаем «зачем»! Если церковь решит, что черное – это белое, ты должен лишь принять это к сведению и отдать соответствующие команды своим подчиненным! На наших плечах сейчас груз ответственности, куда больший, чем ты можешь себе представить. И если сейчас, когда от тебя нужна помощь и железная дисциплина, ты начнешь задавать глупые вопросы, мне будет проще выбросить тебя вон и найти новых, более рьяных слуг Господа... Ты все понял?!
– Да, монсеньор.
– Как скоро сможешь доставить младенца?
– Это вопрос часов... Позволю себе заметить – местные жители расценят это как разбой. Разбой архиепископских солдат в архиепископской деревне.
– Так устройте маскарад! – взмахнул руками архиепископ. – Почему я вас всему должен учить?
– Слушаюсь!
«Пожалуй, Себастьян действительно прав. С него требуют музыки – так они получат ее. Боже, как я был слеп! ТАКОЕ действительно не сможет призвать никакие злые силы. Если бы я сам догадался. Если бы просто поговорил с Себастьяном начистоту... Почему мы так разобщены? Почему и среди сподвижников Карла Готторна нет согласия?.. Однако где гарантия, что потом инквизиторы отпустят семью Себастьяна? Кажется, эти святоши совсем сошли с ума».
Зайдя в оружейную лавку и отдав все свои сбережения, Конрад купил пистоль. В Зальцбурге это страшное оружие было запрещено к ношению частным лицам. Но когда торговцев останавливали подобные запреты?
«Что бы ни сделал Себастьян, мне кажется, его семью все равно не отпустят... Ведь это очень заманчиво – совершить черную мессу, а потом перебить всех свидетелей или тех, кто оказался хоть как-то замешан... Но шила в мешке не утаишь. Уже сейчас по городу ходят странные слухи. Однако предсказать заранее действия „святых отцов“ невозможно. Себастьян будет делать свое дело, а я постараюсь сделать свое».
Глава 24
Снова шорох в кустах. Переговариваются о чем-то. Крестьяне. Около дюжины. В их руках дубины и вилы. Один с веревкой. Вышли из-за живой изгороди и цепью растянулись по обе стороны от Ольги. Стали медленно сходиться.
– Что вам нужно?! – крикнула она.
Молчание в ответ.
«Да что же это... Хоть бы освободить руки. Я бы тогда попыталась управлять лошадью, ускакать отсюда...»
Крестьяне шли медленно, осторожно, стараясь отрезать ей путь к бегству.
«Что они будут делать, когда поймают меня? Неужели убьют?.. Что ТЫ молчишь? Ты же слышишь меня!»
«Я уже давно слушаю... Просто надоело первым начинать разговор. Все ждал, когда ты сама меня позовешь».
«Кто эти люди? Зачем они меня окружают?»
«В этих местах есть легенда о дикой охотнице. Она скачет по горам, а когда приближается к какой- нибудь деревне, там начинается мор. Или падеж скота. Или еще какая-нибудь гадость... Они думают, ты – охотница».
«Убьют?»
«Наверняка. Забьют камнями или, если получится, сожгут на костре. Они боятся к тебе прикасаться. Так что...»
Один из крестьян кинул веревку.
«Лассо! – вздрогнула Ольга. – Они хотят поймать в петлю меня или лошадь».
Она закричала, как могла громко, и ударила кобылу пятками по бокам. Лошадь сделала несколько неуклюжих прыжков. Крестьяне чуть отступили. Потом снова придвинулись ближе. Тот, что кидал петлю, теперь подтягивал веревку к себе, чтобы потом снова бросить.
«Лошадь не убежит от них, если я сам этого не захочу».
«Я же нужна тебе! Ты не позволишь, чтобы они меня убили».
«Они и не успеют убить. Но покалечить – вполне... А потом появится Цебеш. Он уже спешит сюда. Местные крестьяне очень его уважают».
Цебеш. Имя ударило как плеть. «Нет, не надо! Я тебя впущу. Только дай мне сейчас уйти от крестьян, а потом ты вселишься в того, в кого я скажу».
«Согласен. Так в кого?»
«В кого я скажу».
