— А она не станет снова меня похищать?

— Кто? Женщина, которая привела тебя в монастырь?

— Нет, не она. Ее я не боюсь. Она сделала это, потому что ей заплатили. Она получила сто фунтов, билет до Австралии и одежду. Вдобавок она стащила у меня голубую накидку. Я имела в виду Эмму.

— Эмму?

— Мама называла ее Эммой, поэтому я всегда думаю о ней как об Эмме. Когда я говорила с ней, я называла ее мисс Чалфонт. Это падчерица тети Арминель.

Мистер Эллин не мог точно сказать, когда впервые стал подозревать Эмму, но твердо знал, что поверил в ее виновность ровно через две минуты после того, как впервые увидел Гая. Теперь его подозрения подтвердились.

— Клянусь тебе, Тина, мисс Чалфонт больше не посмеет этого сделать. Я сам позабочусь об этом!

Послышался облегченный вздох.

— До ужина все разговоры прекращаются. Гляди, вот и гостиница.

Яркий свет, огонь в камине и нарядная мебель выгодно отличались от голых стен и каменного пола монастыря. Тина ела с аппетитом, и на ее щеки вернулся румянец. Теперь она могла продолжить свой рассказ о похищении, но сначала ей хотелось задать один вопрос:

— Вы дважды назвали меня по имени и фамилии: первый раз в приюте, а второй в том месте, где мне дали подарок за то, что меня похитили. Откуда вы знаете, что меня зовут Мартина Дирсли?

— Мартина, кто здесь задает вопросы: ты или я? Твое имя я узнал, прочитав одну из маленьких книжек, которые ты писала для кукол. Из нее стало ясно, что ты знакома с мисс Чалфонт и леди Сибил Клаверинг. Поэтому я отправился в Грейт-Парборо с письмом от тети Арминель, в котором она просила мисс Чалфонт помочь в наших поисках. Мы надеялись, что ей, может быть, известно, кто мог тебя увезти — например, кто-то из родственников. Мистер Гай Чалфонт принес ее ответ в гостиницу, где я остановился. Она писала, что ей ничего не известно о мисс Матильде Фицгиббон. Но пока я разговаривал с мистером Чалфонтом, он увидел твой портрет, узнал тебя и сказал, как тебя зовут. А потом я отправился в Бельгию.

— Это Бельгия? — Да.

— Я думала, Франция. А почему вы решили, что я в Бельгии?

Мистер Эллин в нескольких словах пересказал, что говорила миссис Тидмарш, пока они ждали карету на вокзале в Наксворте.

— Я знаю миссис Тидмарш. Эмма как-то раз назвала ее старой болтливой сорокой. Я слышала, как она говорила это маме. Но почему вы подумали, что Эмма отвезла меня в Бельгию?

— Это была не более, чем догадка. Вот почему я никому не сказал, куда я еду.

— Даже тете Арминель?

— Даже ей. О моем путешествии знают лишь несколько человек в Лондоне, которые умеют хранить тайну. Они помогли мне получить необходимые полномочия, чтобы я смог привезти тебя назад, когда найду. Но мы должны быть очень осторожны, чтобы не обвинить невинного человека в таком ужасном преступлении. Ты уверена, совершенно уверена, что это сделала мисс Чалфонт?

— Да, это она, она! Я совершенно уверена! — взволнованно воскликнула Тина. — Она правила лошадьми. Сейчас я расскажу, как это случилось. Мне принесли записку, в которой говорилось, что тетя Арминель хочет поехать со мной за покупками. Я тут же помчалась к ней, потому что я обожаю ездить с ней за покупками.

— Нисколько в этом не сомневаюсь, — сказал мистер Эллин.

— Когда я увидела коляску, не ту, которую тетя Арминель обычно нанимает у старого мистера Тодхантера, а другую, закрытую, на козлах которой сидел высокий человек в черном плаще и низко надвинутой шляпе, я не заподозрила ничего дурного — ведь у меня не было на то никаких причин. Хотя при виде этого человека по спине у меня побежали мурашки, сама не знаю почему. Я вскочила в коляску. Внутри было темно, и в ту же минуту мне замотали рот толстым шарфом, кучер хлестнул лошадей, и мы помчались. Я изо всех сил старалась вырваться, но женщина, которая меня держала, была очень сильной, к тому же из-за этого ужасного шарфа я чуть не задохнулась: от него отвратительно пахло. Так мы ехали много миль — не могу сказать, сколько именно, — и наконец очутились на покрытой вереском равнине, где не было ни одного дома. Тут женщина размотала шарф, я кричала не переставая, но никто не пришел на помощь, потому что вокруг никого не было. Но я все кричала и кричала, пока совсем не охрипла. Я не могла издать ни звука, так у меня болело горло. Тогда женщина сказала:

— Ну что, наоралась? Веди себя смирно, и я тебя не трону. Я не собираюсь тебя убивать. Леди, которая тебя приютила, больше не желает тебя видеть, она дала мне денег, чтобы я определила тебя в школу, где ты останешься до тех пор, пока не сможешь кормиться своим трудом. Там тебе будет хорошо, будешь играть с другими девочками. Будь умницей и перестань визжать, как резаная, а то у меня чуть барабанные перепонки не лопнули.

— Я не поверила ни одному ее слову. И тут у меня в голове мелькнула мысль, что человек на козлах — это Эмма, переодетая кучером. Я не знала, почему она меня увозит, но я великолепно помнила, как папа однажды сказал, что Эмма — его смертельный враг и мой тоже и что она может отправить его на виселицу. Мне стало так плохо, словно я умираю и… и… — она запнулась, умолкла и задрожала. — Ах, я забыла, забыла! Я не должна была этого говорить.

Мистер Эллин утешил ее, напомнив, что мистер Дирсли теперь находится вне досягаемости Эммы, как, впрочем, и сама Мартина. Она сбивчиво досказала свою историю.

— Ноги и руки у меня стали ватными, голова кружилась. Наверное, так чувствует себя медуза, когда ее вытащат на берег. Миссис Смит — она велела называть ее так, но я уверена, что это не настоящее ее имя, — вынула флягу из большого мешка у себя за спиной и дала мне что-то выпить. Что было потом, я не помню. Когда я наконец очнулась, мы с миссис Смит садились в поезд, и она говорила всем, чтобы они не заходили к нам в купе, потому что я чем-то больна, а чем, она не знает. Я не могла ничего сказать, потому что шарф, закрывавший мне рот, душил меня. Только когда мы остались одни, она призналась, что «некая особа» — она поняла, что я все равно не поверю, будто это тетя Арминель, — не поскупилась и, как она сказала, заплатила ей по-царски. Ее муж и сын много лет назад отправились в Австралию, и она давно пыталась наскрести себе денег на дорогу, чтобы приехать к ним, когда у них кончится срок. Я спросила, почему мистер Смит с сыном отправились в Австралию без нее, с их стороны было очень жестоко оставлять ее одну. Мои слова ей почему-то не понравились. «Беднякам, — сказала она, — не приходится выбирать. — Им пришлось поехать, вот и все». Я не поняла, что она имела в виду, но догадалась, что она не хочет дальнейших расспросов. Тогда я стала умолять ее написать вам и тете Арминель, как только она доберется до Австралии, и сообщить, где я нахожусь. Но она не обещала. Она сказала, что если с ней поступают честно, то и она поступает честно, — так написано в Библии и мне следовало бы это знать.

— В твоей или моей Библии ничего подобного нет, — заметил мистер Эллин. — Прошу тебя, продолжай.

— Не помню, что произошло потом, — сказала Тина. — У меня в голове все перепуталось. Кажется, миссис Смит снова дала мне что-то выпить. Когда я проснулась, мы плыли по морю. Нас сильно качало, и все женщины в каюте страдали от морской болезни, кроме Эммы.

— Эммы? Ты видела мисс Чалфонт? Ты уверена, что это была она?

— Да, да, да! Совершенно уверена. Это единственный раз, когда я видела ее лицо. Я быстро закрыла глаза, чтобы она не заметила. Она уже не была в костюме кучера. Она успела переодеться в женское платье. Миссис Смит тоже укачало, но все же не так, как других женщин, и она все время пыталась сделать так, чтобы я перестала кричать. Мне кажется, Эмма подошла, поглядела на меня и дала какие-то пилюли, которые миссис Смит заставила меня проглотить. После этого я словно целую вечность плавала в тумане.

— Ты все время звала меня, — сказал мистер Эллин. — Вот почему тебе дали пилюли.

— Но… но вас не было. Откуда вы знаете, что я вас звала?

— Это очень просто, Тина. Когда я плыл из Англии, я спросил горничную, не видела ли она похожую на тебя девочку. Поначалу она ничего не смогла мне ответить, но потом припомнила, что как-то ночью в сильный шторм все дамы на корабле изнемогали от морской болезни, кроме одной надменной молодой леди,