— Об этом знали очень немногие.

— Тем не менее, она была в их числе.

— Значит, она, очевидно, дочь кого-то из наших ближайших знакомых. Но…

— Но вы еще не знаете о двух других вещах, которые могут помочь разгадать ее тайну. У нее есть браслет-змейка, довольно ценный, на котором выгравировано имя «Эмма». Фамилии ее нам установить не удалось, но ее имя не Эмма и не Матильда. У нее довольно редкое имя — Мартина.

— МАРТИНА! Вы сказали «Мартина», сэр?

— Именно. В этой газетной статье, опубликованной, правда, без нашего с миссис Чалфонт согласия, изложено довольно точно то, что известно о девочке.

Гай прочел статью мистера Уилкокса. Затем отложил статью и встревоженно обернулся к мистеру Эллину.

— Девочка с таким именем живет неподалеку, в «Роще», в Литтл-Парборо. Это дочь мистера Тимона Дирсли. У нее может быть браслет с выгравированным именем «Эмма». Ее мать и моя сестра — ближайшие подруги с детских лет, однажды они и в самом деле обменялись браслетами. Я с детства помню на руке сестры браслет с именем «Гарриет».

— Вот такой? — мистер Эллин показал золотую змейку, сверкнули рубиновые глазки.

— Совершенно такой же.

Можно себе вообразить, какое удовлетворение ощутил мистер Эллин, когда Гай узнал браслет, а только что перед этим произнес фамилию, соответствующую инициалам на сундучке с игрушками. Но он лишь ограничился вопросом:

— Вы видели Мартину Дирсли после своего возвращения домой?

— Нет.

— Она могла измениться внешне. Как вы думаете, вы узнали бы ее спустя два года?

— Я довольно часто видел ее раньше и уверен, что узнал бы.

— У меня с собой ее портрет, — сказал мистер Эллин и положил на стол бархатный лиловый футляр. Футляр был открыт, и взору предстали две миниатюры. Гай узнал Тину с первого взгляда.

— Да, это Мартина Дирсли, вне всякого сомнения, — произнес он.

Его взгляд задержался на втором портрете. Мистер Эллин ожидал вопроса, но вопроса не последовало. Гай поспешно захлопнул футляр, будто желая отогнать неприятные воспоминания. Неожиданно он быстрым движением отодвинул змейку-браслет подальше.

— Я всегда терпеть не мог эту змею, — признался он. — То есть, ее пару.

Когда-то прежде мистеру Эллину уже приходилось видеть точно такое же резкое движение. Любопытное совпадение, подумал он, но задержаться на этой мысли ему не удалось. Гай заговорил снова.

— Таинственный случай. Я готов поклясться относительно сходства портрета, да и рассказанные вами подробности указывают на Мартину Дирсли, но каким образом она могла оказаться вашей пропавшей воспитанницей?

Если, конечно, семейство Дирсли не постигло какое-нибудь страшное несчастье…

Мистера Эллина поразило, что Гаю не казалась удивительной мысль о возможных бедствиях семьи Дирсли.

— Нужно обратиться к миссис Сайкс. Уж она-то должна знать, — продолжал Гай.

Мистер Эллин позвонил в колокольчик и попросил передать миссис Сайкс просьбу прийти. Расспрашивать ее он предоставил Гаю.

— Миссис Сайке, мистер Эллин хотел бы знать последние сведения о мистере и миссис Дирсли и их дочери. Я только что вернулся и не могу ничего рассказать о них. Как они поживают?

— Ох, мистер Гай, значит, вы ничего не слышали?

— Ничего.

— Это случилось в прошлом году, мистер Гай. Неужели дедушка с бабушкой ничего не написали вам?

— Они пожилые люди, им трудно писать, миссис Сайке, они предоставили это Эмме.

— А она ни разу не написала вам об этом и не сказала по приезде о таком несчастье? Ах, бедняжка, ручаюсь, ей трудно писать и говорить, ведь она дружила с миссис Дирсли с тех пор, как обе были совсем крошками. Вот по этой-то причине, мистер Гай, ни вы, ни мистер Лоуренс ничего не знаете.

— Что же все-таки произошло?

Есть люди, которые ощущают собственную значимость, когда им приходится быть вестниками беды. Миссис Сайке устроилась поудобнее на своем стуле и приступила к повествованию.

— Ну, мистер Гай, вам известно, какие невзгоды обрушились на «Рощу» еще до пожара, который нанес усадьбе страшный урон, а страховая компания высказывала гнусные подозрения и не торопилась с выплатой денег. Хотя, может быть, вы об этом ничего и не знали. Ведь вы тогда были еще подростком, учились далеко отсюда, в пансионе, и дела взрослых вас не интересовали. Однако, можно сказать, они выдержали и эту бурю, и множество других, но в прошлом году их корабль пошел ко дну. Мистер Дирсли растратил до последнего пенни все свое огромное состояние на скачках и в карточных играх. А деньги его жены были потрачены еще задолго до…

— Это я знаю.

— И вот они собрались ехать в Нью-Йорк, «со стыда», — как выражалась миссис Тидмарш. Мистеру Дирсли пришлось некоторое время скрываться, кредиторы его совсем обнаглели и наседали на него изо всех сил, к тому же ходили мерзкие сплетни о том, что он приложил руку к завещанию старой мисс Крейшоу, но мне нет нужды входить в подробности. Миссис Дирсли не знала, насколько их дела плохи, но ей было известно, что полученные по завещанию деньги спокойно лежат где-то в Америке. И он, значит, исчез с глаз, а ей оставил всю наличность на необходимые расходы и на дорогу. А она, что бы вы думали, растратила их чуть ли не до последнего шиллинга на роскошные наряды для себя и маленькой мисс Мартины, чтобы понравиться краснокожим индейцам, которые живут там, в Америке. И вот однажды он вернулся — и обнаружил, что деньги кончились. О Боже, более сильного удара для него нельзя было придумать, что же ему было делать дальше? Они страшно поссорились, а у миссис Дирсли сердце было слабое, не выдержало, она и упала замертво в гостиной. Тут кредиторы показали себя с лучшей стороны. Они не появлялись в доме, пока там была покойница, а на следующий день после похорон мистер Дирсли и мисс Мартина потихоньку улизнули. Они сели на корабль, который собирался отплыть, на французский корабль «Пандора».

Ваш Томас, мистер Гай, был последним, кто видел в живых мистера Дирсли. Мисс Эмма послала его в Танпул с таким хорошеньким подарком для мисс Мартины, это был бювар, синий, кожаный, с серебряными застежками. Томас все горевал, как вспомнит, что маленькая барышня играла там со своими друзьями, в каюте, невинное дитя, не подозревая, что нога ее больше не ступит на землю. Ох, печальный, печальный конец для них обоих, но что поделать, такова жизнь, — заключила миссис Сайкс. — А, может быть, мистеру Эллину будет интересно узнать о распродаже их имущества? Ее все откладывали, потому что кредиторы несколько месяцев не были уверены в смерти мистера Дирсли, ведь французы утверждали, что на борту их судна не было никого с таким именем. Старого Томаса вызывали к судье, когда стало известно, что он может засвидетельствовать, как собственными глазами видел мистера Дирсли на борту корабля — тот стоял, опираясь на поручни. И даже когда его гибель была доказана, кредиторам не давали покоя племянники и племянницы мисс Крейшоу, которым дела не было до старой леди, пока та была жива, а теперь, когда она умерла, хотелось заполучить ее деньги, поэтому они все протестовали и спорили. Клялись, что передадут дело в Канцлерский суд, если ущемят их права. Но лондонские законники объяснили им, надежды выиграть процесс у них нет. Тем дело и кончилось, и продажа дома, земли и имущества началась вчера, а сегодня завершается.

Теперь личность Мартины была точно установлена. Поблагодарив миссис Сайкс за помощь, мистер Эллин рассказал ей всю короткую грустную историю, которую она выслушала, время от времени восклицая: «Ну и ну, кто бы мог подумать?» Судьба синего кожаного бювара произвела на нее неизгладимое впечатление: его печальный конец в морских волнах давал больше пищи ее воображению, чем последовавшее за тем исчезновение его юной владелицы.

— Вот так ужас! — повторяла она. — В жизни не слышала ничего подобного! Вот так ужас!