Было похоже, что Уоллис нашел ответ. Или часть его.

Уоллис рассчитывал на бумаге эффект такой бомбы, покрывая цифрами многие страницы. Наконец он решил, что 10–тонная бомба, взорвавшись в воде, проделает в дамбе дыру диаметром около 1000 футов.

Но уйдет ли бомба в грунт так глубоко, как предсказывают вычисления? Уоллис рассчитал эффект взрыва 10–тонной бомбы на глубине 40 футов. В теории она должна выбросить около 12000 тонн грунта, оставив кратер глубиной 70 футов и диаметром 250 футов. Он попытался рассчитать, сколько понадобится людей и техники, чтобы заровнять такую воронку. Оказалось, что при круглосуточной работе это займет не меньше 14 дней! И представьте себе, что такая бомба попадет на сортировочную станцию! Или на важную железнодорожную линию, канал или шоссе!

Однако Уоллис не слишком восторгался. Ни один бомбардировщик в мире не мог поднять бомбу весом 10 тонн. А бомбы по 5 тонн были слишком малы, чтобы уничтожать такие цели.

Он снова взялся за карандаш и бумагу. Ему были известны ограничения в конструкции самолетов 1940 года, и через пару недель Уоллис выяснил, что можно построить 50–тонный бомбардировщик, который будет нести бомбу в 10 тонн на расстояние 4000 миль со скоростью 320 миль/час на высоте 45000 футов. Он набросал примерную спецификацию и назвал его «Бомбардировщик Победы».

Его методический ум не пропускал ничего. А если на высоте 40000 футов будут облака, которые закроют цель? Погода должна быть достаточно ясной 1 день из 3. Этого хватит.

Сможет ли бомбардир различить маленькую цель с высоты 40000 футов? Уоллис нашел отчет, в котором говорилось, что объект диаметром в несколько футов виден с высоты 35000 футов.

Ветры? Стратосферные ветры достигают скорости 200 миль/час. Он снова обратился к методике наводки бомб и решил, что при существующем оборудовании ветер не помешает.

Однако прицеливание так и оставалось проблемой, ведь большая часть бомб шла мимо. Поэтому Уоллис решил, что следует создать новый бомбовый прицел. И тогда увеличение высоты будет не слишком серьезной помехой. Специальные тренировки помогут класть бомбы достаточно близко к цели, чтобы уничтожить ее.

Была некая красота в этой 10–тонной бомбе. Ей не обязательно было попадать прямо в цель! Ударная волна в грунте была настолько сильной, что даже близкий разрыв должен был уничтожить цель. И еще одно. Взрыв огромной бомбы на глубине 130 футов не приведет к образованию воронки. Возникнет огромная подземная каверна. Если положить такую бомбу рядом с мостом или виадуком, и если сотрясение почвы не разнесет его на куски, подземная каверна обрушит его опоры. Дверца открывается — хлоп! Мост рушится в яму.

Но была еще одна возможность. Кажется, самая серьезная. Несколько таких бомб, правильно нацеленных, могут подрезать корни военной экономики страны. Это означало конец кошмарным ковровым бомбежкам а 1а Герника, при которых приходилось буквально засевать целый район мелкими бомбами, которые не могли причинить серьезного вреда промышленности. Но при этом убивали массу людей!

Но пока это была только революционная заумная теория. Армия, авиация и флот недолюбливали сложные революционные сногсшибательные теории. Следующей проблемой — и, возможно, самой сложной — было заставить выслушать эту теорию и согласиться с ней. Уоллис потратил несколько недель, приводя в порядок бумаги. Потом он отправился к своим знакомым в КВВС и министерстве авиационной промышленности. Но. Но было время Дюнкерка. И никого не интересовало новое мощное оружие.

Бумаги Уоллиса по «бомбе—землетрясению»  у чиновников вызывали, как правило, 3 варианта эмоций:

Понял Уоллиса только один человек, который сделал все, что мог, — Артур Теддер. Однако он был всего лишь вице—маршалом авиации, спокойным разумным человеком, покуривающим трубку и прикованным к своей конторке в Уайтхолле. Ему еще было далеко до заместителя Эйзенхауэра — лорда Теддера, маршала КВВС, начальника штаба КВВС. Он представил проекты бомбы и «бомбардировщика победы»  нескольким высокопоставленным чиновникам, но единственным результатом были повсеместные выражения вежливого и непреодолимого бездействия. Тогда это было единственной защитой перегруженных работой чиновников от некомпетентных и непрактичных изобретателей. Все в стране работало с предельным напряжением сил, и сейчас в стадию реализации вошел проект прекрасного четырехмоторного бомбардировщика. Поэтому отвлечение сил на работу над «бомбардировщиком победы»  привело бы к катастрофическими последствиям, так как он требовал значительно больше времени и сил. Это автоматически ставило крест и на «бомбе—землетрясении», так как даже в перспективе не виделось самолета, который мог бы сбросить ее с предписанной Уоллисом высоты 40000 футов. Новые бомбардировщики, скорее всего, просто не подняли бы ее. И даже подняв, не сумели бы доставить к цели или набрать высоту более 20000 футов, что было совершенно недостаточно.

Затем 19 июля Уоллис получил срочный вызов к лорду Бивербруку, который являлся министром авиационной промышленности. Если «Бобра»  (Beaver — Beaverbrook) что—то заинтересует, эти работы резко ускоряются. Уоллис первым же поездом отправился в Лондон, перевел дыхание в большой приемной. Затем открылась высокая дверь, и молодой человек произнес:

— Лорд Бивербрук сейчас примет вас, сэр.

Уоллис вскочил, схватив под мышку свои вычисления, и перешагнул через порог. Его немного трясло от волнения. Он увидел невысокого человека с широким подвижным ртом, сидевшего, слегка сгорбившись, в своем кресле. Скорость, с которой все случилось, потрясла Уоллиса, так же, как само происходящее. Никаких реверансов, никаких прелиминариев. Он еще находился посреди комнаты, когда коротышка спросил:

— Вы поедете в Америку для меня?

— На мгновение Уоллис замер. Потом собрался.

— Я предпочел бы остаться здесь, сэр.

— Что вы можете сделать для меня здесь? — Вопрос сверкнул, точно клинок.

— Создать 10–тонную бомбу и бомбардировщик победы, чтобы нести ее, сэр.

Уоллис почувствовал себя немного увереннее. Коротышка коротко глянул на него.

— Что это даст?

— Окончит войну, — просто ответил Уоллис. — Бомба—землетрясение. Я принес все расчеты, — он показал все бумаги.

— Верю, не сейчас. Посмотрите на это, — Бивербрук протянул ему пачку газетных вырезок. — Посмотрите и возвращайтесь завтра.

После этого Уоллис потерял нить беседы, потому что беседы не было. Он оказался за дверью. Вся встреча заняла едва 40 секунд. Когда он собрался с мыслями, то испытал разочарование, подобное удару. Бивербрук никогда не слышал о его идеях. Ему требовалось нечто совсем другое. Автоматически Уоллис пошел прочь. Только оказавшись перед дверью, он вспомнил об остальном, в том числе о газетах.

В руках вырезок не было. Уоллис обшарил карманы. Там тоже ничего не оказалось. Он даже не знал, чего хотел Бивербрук и зачем приглашал на завтра. Он не может вернуться и спросить, в чем дело… Уоллис вздрогнул при подобной мысли. В панике он принялся обшаривать карманы и наконец в самом последнем нашел—таки вырезки. Как раз, когда надежда уже почти растаяла. Уоллис достал бумагу и прочитал ее.

Это было сообщение из Америки о работах над герметичными кабинами для высотных полетов. «Бобер», очевидно, хотел, чтобы Уоллис на месте ознакомился с этими работами.

Какое разочарование! Уоллис уже работал над герметичными кабинами и знал, как их делать. Он