воды прожекторами. Мне показалось, что одно судно находится ближе к нам, чем остальные.

– Давайте поплывем к нему, – предложил я и немедленно претворил свое намерение в жизнь.

Почему-то я не сомневался, что мои товарищи последуют за мной. Несколько минут я плыл, после чего обнаружил, что за мной никого нет. Я слышал в отдалении голоса моих товарищей, но не видел их. Судно, к которому я направлялся, оказалось значительно дальше, чем мне показалось вначале. Я не слишком хороший пловец, поэтому довольно скоро я перевернулся на спину, так плыть было значительно легче, и принялся звать на помощь. Иногда меня захлестывала волна, поэтому я изрядно наглотался воды. Я плыл довольно долго, но судно почему-то не приближалось. Неужели мне суждено погибнуть, когда спасение совсем близко? Я чувствовал, что силы быстро покидают меня. Неожиданно я услышал голоса совсем близко, и прямо мне в глаза ударил луч прожектора. Повертев головой, я увидел подошедший катер, с борта которого свисала сеть. Я даже разглядел снующих по палубе людей. Тут же рядом со мной в воду шлепнулся конец каната, я вцепился в него мертвой хваткой и очень скоро оказался на борту. Я находился в полном изнеможении и почти не мог говорить, только тяжело и шумно дышал. Меня завернули в одеяло и повели вниз. Обретя способность к членораздельной речи, я первым делом сказал, что несколько человек еще плавают в воде, а кроме того, люди остались в лодке. Очевидно, что-то мешает им выбраться через машинное отделение.

В каюте мне помогли раздеться и уложили на койку, где я остался, дрожа от запоздалого шока. Через полчаса мне сообщили, что из лодки начали выбираться люди. Больше я не мог оставаться в неведении и, завернувшись в одеяло, потащился на палубу. Люди выныривали на поверхность через равные промежутки времени, все покрытые черной нефтью, которая покрыла поверхность воды после затопления машинного отделения. При них были спасательные аппараты Дэвиса и кислородные баллоны. Они были чрезвычайно возбуждены, вернувшись к жизни, когда многие уже потеряли на это надежду. Все были преисполнены признательности стармеху и торпедному офицеру, которые организовали выход людей из лодки. Спасательных аппаратов хватило на всех, кроме двух человек. Два матроса добровольно вызвались выходить из лодки без них: они должны были держаться за ноги одного из обладателей спасательных аппаратов. Один из смельчаков утонул. После переклички выяснилось, что в команде машинного отделения, насчитывавшей двадцать человек, была еще одна жертва – гражданский инженер с чатемской верфи, который оказался на лодке в качестве пассажира, – ему срочно было необходимо попасть на север. Человеку выдали спасательный аппарат и объяснили, как им пользоваться. Однако катастрофа произвела на него такое впечатление, что он потерял контроль над собой и хотя сумел выбраться из лодки, но так и не добрался до поверхности. Но в целом операция по спасению людей из машинного отделения была проведена на высшем уровне.

Значительно позже я узнал, что в самый разгар спасательной операции старший механик решил убедиться, что в лодке никого не осталось. Он лично обошел все доступные незатопленные помещения, внимательно осмотрел закоулки машинного отделения, после чего продолжил наблюдение за выходом людей из лодки. Сам он покинул затопленную субмарину последним. Позже за эту операцию старший механик Киллен был награжден медалью.

Только когда мой катер пришвартовался в Ярмуте, выяснилось, что среди спасенных нет Питера Баннистера. Мне сказали, что нескольких человек подобрал другой корабль, и я успокоился, решив, что Питер и матрос, который все время был с ним, находятся именно там. Позже оказалось, что того матроса действительно подобрали, он рассказал, что долго плыл вместе с Питером, а когда их вытаскивали из воды, не сомневался, что Питер рядом. Но в последний момент он куда-то исчез, и долгие поиски ни к чему не привели. Известие о гибели Питера меня потрясло. Он был превосходным пловцом и, когда мы плавали рядом, казался полным сил. Он преодолел так много трудностей и погиб в самом конце, когда спасение было совсем близко!

В Ярмут мы прибыли в середине дня. На причале нас встретил лейтенант-коммандер Браун, который прилетел из штаба подводного флота в Лондоне, чтобы на месте выяснить детали происшествия. Оставшуюся часть дня мы отвечали на бесконечные вопросы и в промежутках наслаждались гостеприимством служащих военно-морской базы.

Вечером я вышел немного погулять. Моросил дождь, и в другое время я счел бы погоду совершенно неподходящей для прогулки. Но сейчас мягкий шорох дождевых капель, падающих на траву, казался мне сладкой и грустной музыкой. Жизнь казалась мне восхитительно прекрасной, и я поклялся впредь ценить ее во всех проявлениях и никогда не высказывать недовольства. Так мне довелось впервые почувствовать, какая это радость – быть живым.

В то же время я понимал, что в экстремальных обстоятельствах действовал совсем не так, как должен был вести себя настоящий офицер-подводник. Я снова и снова перебирал в памяти все события, последовавшие за столкновением, прикидывал, что должен был сделать. Меня терзали две мысли. Первая – как мне не хватило ума сообразить, что вода в пост управления поступает через вентиляционную систему. Вторая – я должен был перейти в машинное отделение вместе с остальными.

Следовало подумать и о будущем. Сначала я решил, что никогда в жизни близко не подойду к субмарине. Но со временем понял, что если напишу рапорт об уходе из подводного флота, то признаю свое полное поражение и больше не смогу себя уважать. Поэтому я решил остаться, если, конечно, мне позволят. Вспомнив о том, что лошадь, которая тебя сбросила, следует тут же оседлать снова, я принял решение попросить направить меня в боевой поход как можно быстрее.

В таком настроении меня застал Вингфилд. Он пришел ко мне незадолго до полуночи, поскольку до последней минуты оставался на месте столкновения. Мне показалось, что он постарел на десять лет, – таким хмурым и изможденным он выглядел. Он рассказал о гибели Тони Годдена и спросил о Питере. Я поведал ему все, что знал. Капитан сказал, что мы потеряли половину команды, – общее число погибших составляет двадцать два человека, из них два офицера.

На следующий день мы ответили еще на ряд вопросов, после чего получили двухнедельный отпуск, в середине которого нас вызвали в следственную комиссию в Чатеме. (Адмиралтейство не было склонно возложить вину за столкновение на Вингфилда. Очень скоро он получил под командование новую лодку и оставался командиром действующих субмарин до конца 1944 года, заработав орден «За боевые заслуги» и два креста «За выдающиеся заслуги».) А я после окончания отпуска явился на «Дельфин» в Госпорте и, в ответ на мою просьбу вернуться на море, получил приказ сменить Фредди Шервуда в должности торпедного офицера субмарины «Морской лев», базировавшейся в форте Блокхауз и действовавшей у побережья Франции. Ее командиром был небезызвестный бородач Бен Бриан.

«Морской лев» воевал с самого начала войны. Во время вторжения немцев в Норвегию лодки класса S понесли серьезные потери, сражаясь в заминированных узких проходах и на мелководьях Скагеррака.