Огонь, вспыхнувший быстрее, чем можно спустить тетиву, погас столь же внезапно, лишь синеватые дымки поднимались кое-где, доказывая, что человека пережечь в уголь капельку сложнее, чем наколотые берёзовые поленья.
Ван Гариц понимал, что сейчас онемевшие от ужаса солдаты разноголосо завопят и кинутся врассыпную. Допустить этого нельзя ни в коем случае: воин, раз побежавший, уже не воин, к тому же эти предатели, заслужившие самую жестокую казнь, сейчас были жизненно необходимы ему и, значит, их придётся спасать от справедливого возмездия. Закон говорит: «Смерть!» — но власть выше закона.
Гариц резко шагнул вперёд, угрожающе воздев безоружную руку:
— На колени!
Вновь он успел в нужный миг: чуть раньше солдаты могли не послушать его, мгновением позже они бежали бы, подвывая от страха. А так — все оставшиеся в живых упали на колени, словно им разом подрубили поджилки.
Ван Гариц прошёл мимо коленопреклонённых латников туда, где дымились останки дядюшки Мурьена, поднял фамильный меч. Даже если бы рукоять была раскалена, он бы не выпустил её, но золотая насечка оказалась лишь чуть тёплой. Солдаты с молитвенной надеждой смотрели на своего графа. Только что желавшие убить его, сейчас они были готовы идти за властелином в огонь и в воду. Из огня, во всяком случае, они только что вышли. Теперь надо перехватить загонщиков… их человек двадцать, но после гибели ван Мурьена они не смогут и не станут оказывать сопротивления. Браска, который командует второй группой, он повесит тут же, в лесу, а простых солдат простит и в результате выйдет к людям во главе приличного отряда. Но прежде нужно исполнить самый важный долг…
Отсалютовав мечом, ван Гариц подошёл к молча ожидавшим пепельникам и преклонил колено:
— Благородная Золица! — произнёс он так громко, чтобы слышали все. — Я благодарю вас за моё спасение. В знак вечной благодарности я дарую вам все привилегии вольных людей. Отныне и навсегда жители Огнева освобождены от податей и налогов. Вам дозволяется охотиться в Огнёвской пуще и безданно торговать в границах графства. Это самое малое, что я обязан сделать для вас.
Золица растерянно улыбнулась:
— Я же тебе объясняла — ты прирождённый пепельник. Не могли же мы позволить тебе пропасть. А погасил огонь ты сам, а вовсе не мы…
«Пепельник гасит огонь, когда сочтёт, что уголь готов», — вспомнил Гариц, мельком оглянувшись на кусок угля, что остался от ван Мурьена.
— Тебе вовсе не надо уходить, — продолжала Золица, — если хочешь, оставайся с нами. Настоящих пепельников так мало! Я уверена, ты сможешь стать настоящим мастером.
Ван Гариц молча покачал головой.
Теперь ему предстояло объяснить свой отказ и не оскорбить при этом страшных лесных колдунов, которые полагают свою грязную работу наиважнейшим в мире делом. Наконец он произнёс с видимым сожалением:
— Я не могу. Меня зовёт долг перед страной и людьми. Я не имею права бросить тех, кто зависит от меня. Но я никогда не забуду этих дней и того, что я видел здесь.
Граф поднялся, оглядел своё пока ещё невеликое войско. У одного из солдат висел на перевязи охотничий рог.
— Труби сбор, — приказал ван Гариц. — Пусть все знают, что графская охота закончена. За мной! — Ван Гариц ещё раз отсалютовал молча стоящим мужикам и направился к тропе, расположение которой он знал теперь очень хорошо.
Лишь когда вооружённые люди скрылись за деревьями, углежоги стронулись с места, негромко переговариваясь, начали стаскивать в кучу тела погибших, чтобы дожечь их по-человечески и развеять прах, отпустив на волю грешные души.
— Деда! — с обидой спросила Золица. — Почему он ушёл? Неужели он так ничего и не понял?
Серый старик долго молчал, затем проговорил медленно и веско:
— Он всё понял. Но он действительно не мог остаться. Здесь ему пришлось бы стать одним из нас, а он слишком привык быть единственным.
— Но он не вернётся войной, не приведёт, как собирался, солдат и приказчиков?
— Нет. Он храбр и не отступил бы перед силой, но он слишком привык преклоняться перед властью, и сейчас ему показалось, что он встретился с властью большей, чем его собственная. И он испугался.
— Деда, но ведь есть разница между властью над огнём и властью над живым человеком!
— Для него — нет. Он отравлен, угорел в чадных дворцах и не знает, что такое своя и чужая свобода.
— Жаль… — последнее слово никто не произносил, оно прозвучало само.
Легенды, песни и трагедии великих драматургов донесли потомкам историю несчастливой любви графа ван Гарица и лесной колдуньи Золицы. И пусть занудливые историки доказывают, что ничего подобного не могло быть, поскольку именно в ту пору шли переговоры о династическом браке между ван Гарицем и принцессой Элизой Райбах. Объединение царствующих домов положило начало великой империи. А небывалые льготы и особое положение Огнёвской пуши вызвано всего лишь острой нехваткой угля в молодом государстве. Политика, экономика, династические интересы… При чём здесь любовь?
«Уголь жгли и в других местах, давно уже безлесных, — возражают несогласные, — а огнёвцы, несмотря на все льготы, лес свой не спалили до нынешнего дня. И главное — там, в лесных посёлках, встречаются порой люди с пепельными ресницами, каких не сыщешь среди законных наследников императора Гарица Первого».
Спору этому сотни лет, и конца ему не будет, потому что, вопреки очевидному, людям хочется верить не в политику и не в экономику, а в любовь.
Наталия Осояну. Перо из крыла феникса
В ослепительно синеющей дали — тонкая, как лезвие бритвы, граница между двумя безднами. Звон в ушах — отражение смеха; это солнце смеется над букашкой, червем никчемным, что дрейфует без руля и без ветрил.
Его руки онемели от напряжения и вот-вот упустят спасительное, но предательски скользкое бревно. Он видит, как над водной гладью парят призраки — прозрачные руки то и дело тянутся, норовят схватить, утащить за собой. Беззвучно шевелятся их тонкие губы: разве ты не настрадался вдосталь? Разве не просил всех богов, в которых верил и не верил, о встрече с нами? Так вот мы, здесь. Просто протяни руку — и все закончится.
Он многое мог бы им рассказать и объяснить, но язык его неподвижен, как дохлая рыбина. Рассудок — или то немногое, что от него осталось, — издевательски хохочет, и смех эхом гуляет под сводами пустого черепа. Тс-с, тише! А не то из глубины поднимется смертоносная тень с восемьюдесятью щупальцами и утянет туда, где Морская царица и Великий Шторм кружатся в вечном танце. Там рыбы быстро принарядят нового гостя и устроят украшением на коралловом деревце — маленьким белым скелетиком…
Нетерпеливый призрак скользит над водой, все ближе и ближе. Знакомый суровый взгляд из-под насупленных бровей, грозно топорщатся жесткие усы — а широкая ладонь, испещренная шрамами, уже совсем близко. Вот-вот схватит за шиворот, точно котенка, и утащит!
