— Боюсь только, на этом искусстве достоинства генерал-капитана не только начинаются, но и заканчиваются. А для правления аудиенсией[12] — успешного правления! — все же требуется несколько больше качеств, не так ли?

— Это весьма сырая тема, тана ги Торра.

Голос монаха звучал почти торжественно — и это значило, что брат Агероко с трудом подавляет желание расхохотаться. Причиной для смеха, как подозревал Диего, были его же, Расконы, собственные впечатления от визита во дворец к генерал-капитану — эпитеты вроде «жирный слизняк» и «зажравшаяся мокрица» тогда звучали едва ли не лестной характеристикой на фоне прочих.

— В любом случае, — быстро произнес маленький тан, — генерал-капитан, на мой взгляд, совершенно прав, считая, что подчиненных ему сил крайне недостаточно для надежной защиты владений столь обширных, как вверенная его попечению аудиенсия Пунта-ги-Буррика.

— Еще бы, — мрачно сказала Интеко. — Чтобы надежно защитить все побережье, не хватит и трех эскадр береговой стражи. Кораблей, пушек, людей… если даже я понимаю, что пытаться защитить все означает быть слабым везде, то уж поверьте, еретики под Черным Петухом соображают ничуть не хуже. Да, с тем, что Его Величество изволит оставлять для защиты своих заморских владений, особо не повоюешь… если вести себя как спятившая от ужаса ондатра.

— Лично мне, — задумчиво произнес брат Агероко, — при взгляде на карту отчего-то приходит на ум одно изречение вашего любимца, тан Раскона.

— Лорда Эксетера? — Да.

— И какое же именно? — усмехнулся маленький тан, почти не сомневаясь в ответе.

— Линия обороны нашего побережья, — с видимым удовольствием процитировал монах, — должна проходить по берегу противника.

После этой фразы в каюте на некоторое время воцарилась тишина, нарушаемая лишь яблочным хрустом.

— Лорд Эксетер, гришь? — Интеко подбросила огрызок. — Тот самый, который адмирал, победитель при Аль-Антонио и все такое? Наслышана… и знаешь, мне его стиль нравится!

— Не только вам, тана, — сейчас улыбающийся Раскона был весьма похож на кота. Кота, очень довольного собой вообще и жизнью в частности. — Отнюдь не только вам!

Двухмачтовый бриг начал швартоваться ровнехонько после четвертого удара ратушного гонга — час, который добропорядочные марейнские горожане обычно старались проводить где-нибудь в тени веранд. И в самом деле, что может быть лучше, чем, покачиваясь в кресле, неторопливо прихлебывать добрый ятрусный ром или столь же неторопливо раскуривать сига-риллу?

Щек Спиллеринг, за глаза прозываемый Муреной, твердо знал ответ на этот вопрос, и ответ был прост — лично для него куда более важной представлялась возможность опустить в кошель пару-тройку дукариев. Ну а если Рыбка-Удача вовремя вильнет хвостом, то полсана. Полсана — это уже золото, сладкое золото, золото-золотишко…

Внешне Спиллеринг мало походил на грозу ныряльщиков. Среднего роста, с пивным брюшком, в мундире с давно — еще при прежнем своем владельце — осыпавшимся серебрением, портовый чиновник выглядел скорее добродушным бюргером, и лишь хищный прищур маленьких глаз живо напоминал о клыкастой хозяйке подводных гротов. Правда, наружность Мурены вводила в заблуждение немногих — большинство наведывавшихся в Марейн корабельщиков узнавали его издалека. Как, впрочем, и он их.

Швартовавшийся бриг являл собой исключение — довольно редкое — из этого правила. Этого корабля Щек раньше не видел — следовательно, на его памяти данное судно не удостаивало Марейн своим визитом. Факт. Спиллеринг, однако, этому факту ничуть не удивлялся. Ибо чуть более круглые, чем у крайвовских бригов, обводы корпуса, а также доски обшивки — настоящее серое дерево, это вам не сосна с дубом! — явно свидетельствовали об иторийском происхождении корабля, так же как белый с красным кругом вымпел святого Ивена на гроте — о вассальных предпочтениях его нынешнего владельца. Ну а наспех заделанные дыры в борту, прорехи в парусах и сломанный рей весьма красноречиво повествовали, каким именно путем бриг сменил подданство.

Три дукария, подумал чиновник, выходя из тени. Раскаленная сковорода над горизонтом только этого и ждала — палящие лучи мигом превратили темный мундир в подобие «девы истины», словно чья-то злая шутка перенесла Спиллеринга прямиком в подвал Башни Смирения. Надо все же купить мальчишку для таскания зонтика, тем паче рабы в этом году дешевы. Определенно надо… последние дни были удачны, вот и сейчас верных три дукария приплыли… а может даже и четыре… нет, все-таки три, огорченно поправился он, глядя, как прогибаются сходни под тяжелыми сапогами. Хоть Мурена и не знал конкретно этого человека, но зато чиновнику было преотлично известно — люди, в чей гардероб входят четыре пистолета в подвесных кобурах, абордажный палаш, два, нет, три кортика и… моряк был уже близко, и Щек прищурился, вглядываясь в серебристый отблеск на груди подошедшего… да, верно, медаль! И не какая-то побрякушка — «За Травемюр-те»! — так вот, эти люди корабли покупают очень редко. Зато продают частенько.

— Впервые пожаловали к нам, капитан…

— Впервые, точняк!

Мысленно чиновник поморщился речь моряка позволяла без труда определить меню его завтрака… особенно по части выпивки.

— Капитан Мэттон звать меня.

— Несказанно рад приветствовать вас в Марейне, капитан Мэттон, — Щек чуть наклонил голову. — Мы всегда рады, когда в нашу гавань заходят столь отважные люди… на таких прекрасных кораблях, как ваш…

— Точняк снова! — хохотнул капитан. — Посудина у меня теперь что надо. Прозывается… а, проклятье!

За спиной Мурены что-то ударилось о доски причала. Вернее, кто-то, подумал чиновник.

— «Вспыльчивый»!

Спиллеринг неторопливо развернулся.

— В самом деле?

Ирония, на взгляд чиновника, была вполне уместна учитывая, что на обшивке брига не далее как в трех футах от него все еще продолжали сиять начищенной медью буквы, которые любой мало-мальски знакомый с иторийской грамматикой мог сложить лишь в «Святое приношение». Кроме того, Щек Спиллеринг был весьма невысокого мнения о возможной роли женщин вообще, а уж на пиратском корабле в особенности. Даже в тех случаях, если упомянутые созданья облачаются в мужскую одежду и цепляют на пояс шпагу…

… но отнюдь не в тех, запоздало додумал он, когда тебе в подбородок вдруг начинает упираться кинжал.

— Ты, кажется, сомневаешься в моих словах, а, кр-р-ра-савчик?

— Ы-ы-ы…

Сейчас Мурена весьма желал бы убедить свою неожиданную собеседницу в обратном но для этого требовалась хоть какая-то свобода маневра челюстью… а кинжал был очень острым.

— Да верит он тебе, верит! — прогудел сбоку капитан. — Правда ведь, хинк чиновник?

Кинжал исчез.

— Разумеется, я вам верю, — красный, словно вторая луна, Спиллеринг одернул мундир. — Но должен заметить, что угрозы в адрес находящегося при исполнении королевского слу…

Он осекся, с пронзительной ясностью осознав стоящей перед ним женщине в светло-коричневом, со следами поспешной штопки, мундире иторийского ка-лейтенанта сейчас хочется убивать. И не кого-нибудь, а именно его, Щекуазеля Фольта Спиллеринга, прозванного Муреной, портового чиновника второго-с- четвертью класса. Она хочет этого… и может… и ни многочисленный гарнизон ближайшие представители которого в виде двух солдат лениво перебрасывались картами в трех сотнях ярдов, ни орудия могучего