Наконец они вместе поехали в Европу. Шен Ху собирался изъять из крупнейших галерей континента самые дорогие миниатюрные произведения искусства.
В первый же вечер Джулия, извинившись, из холла «Гранд-отеля» в Париже проследовала в дамскую комнату и не вернулась.
Она все тщательно спланировала. Из отеля, попудрив нос, она с подложным паспортом направилась в аэропорт, а оттуда через Мадрид и Лиссабон приехала в Лондон. Она выбрала этот маршрут, чтобы Шен Ху сложнее было найти ее. Впрочем, она приготовила ему еще один сюрприз.
Как Джулия и ожидала, он последовал за ней, так как не хотел отпускать ее. Он вложил в ее воспитание много денег, и, кроме того, ее побег задел его чувства. Ведь он думал, что она любит его. Он забыл свое собственное правило: нельзя верить рабу. Его любовь сменилась ненавистью, которая оказалась сильнее, так как созданная им женщина по имени Джулия разбила все его иллюзии и заставила чувствовать себя виноватым.
Они встретились почти через год. Он подошел к ней в одном из модных скверов Парижа на берегу Сены. Джулия прекрасно выглядела в шубке из черного котика и шиншилловой шляпке. Шен Ху сардонически заметил, что она неплохо экипирована, но глупо так наряжаться для него.
— Что ты хочешь сказать? — спросила она.
— Я хочу сказать, что если бы у тебя были хоть какие-то мозги, ты не позволила бы застать себя врасплох. Разве ты не понимаешь, что я могу убить тебя? И ты ничего не сделаешь, даже если вспомнишь все мои советы.
— Я знаю это, — сказала Джулия. — И я не безмозглая дура. Я позволила тебе найти меня.
— И на что ты рассчитываешь?
— Я не собираюсь бегать от тебя всю жизнь, — продолжала Джулия. — Я очень благодарна тебе, Шен Ху. Ты научил меня думать о сути, а не судить обо всем по внешней оболочке. Хотя по закону я принадлежу тебе, но вложенные в меня деньги многократно окупились. Теперь я свободна. Я верно тебе служила, и ты не станешь этого отрицать. Теперь мне хочется, чтобы мы пожали друг другу руки и расстались друзьями.
Джулия пристально смотрела на Шен Ху. Его кожа стала очень дряблой и желтой, будто его долго сушили на солнце. Она никогда не видела его таким старым. Даже его тонкие усы безжизненно повисли. А карие глаза, казалось, не реагируют на свет.
Она ждала, что он ей ответит, и твердо знала, что ее жизнь висит на волоске. Несмотря на старость и больную руку, он мог убить ее на месте.
— Ты — мое величайшее творение, — наконец произнес он. — Как я могу убить тебя? И кого же тогда я буду ненавидеть?
И с того момента началась ее настоящая жизнь. В течение нескольких лет Джулия совершила самые немыслимые кражи в Европе и Америке. Она легко добывала деньги и так же легко их тратила. Она вела богатую и приятную жизнь, но ее беспокоила бесцельность существования и отсутствие настоящего дела. Еще Шен Ху твердил ей, что она создана для громких дел. Но почему же она ничего не предпринимает и для чего живет?
Она решила, что цель ее жизни — разбогатеть. Джулия понимала, что это — не единственное, к чему стоит стремиться, но с этого стоило начинать. Когда удаст: я провернуть это дельце, надо будет думать о следующем шаге.
И поэтому она пришла к Стену, и он показался ей достаточно надежным. А в мужчинах она разбиралась.
Вечером Стен заказал знакомой супружеской паре из Северной Африки марокканский обед из натуральных продуктов. Когда все было готово, он отослал их, решив сам подавать на стол, сервировав его лучшим китайским фарфором и серебром. Обед состоял из дичи, жаренной на вертеле, барашка, тушенного с экзотическими приправами, грубого арабского хлеба, овощей и фруктов, а также прекрасных вин. Чета марокканцев выполнила инструкции, накрыла на стол и ушла. Стен отдал им почти все свои наличные. Неважно, что он решит сегодня вечером, — завтра у него начнется другая жизнь.
Стен не думал о том, что скажет Джулии. Да ему это и не требовалось. Он уже знал то, что еще не мог отчетливо сформулировать. Но это произойдет позже. А пока ему достаточно было сидеть за столом напротив Джулии, слушая мелодию мадригала Монтеверди.
Джулия нашла наверху старое бальное платье, когда-то принадлежавшее бабушке Стена. Оно лежало аккуратно сложенным в кедровом шкафу. Платье подошло ей, и она решила надеть его к обеду. В ушах ее сверкали большие жемчужные серьги матери хозяина.
Стен, заметив ее приготовления, решил достать смокинг, который сшил к последней встрече с коллегами. Он вдел запонки из тигрового опала в манжеты и бриллиантовую булавку в галстук. Он казался себе высоким и элегантным, но отнесся к этому с иронией. Конечно, это был всего лишь спектакль, и он помнил об этом. Но было во всем происходившем и что-то очень реальное. И Стен решил, что для этого вечера могли бы подойти многие костюмы. Золотая мантия Александра Великого, например. Потому что так же, как и прославленного македонца, его ждали новые планеты, которые надо было покорить. Его ждало море бед и боли, но он надеялся, что сможет умереть известным и богатым.
За обедом в тот вечер Джулия блистала в старинном платье, а Стен прекрасно смотрелся в смокинге. Он долгое время хранил бутылку вина, доставшуюся ему от родителей, специально для такого случая. Это был старый «Святой Эмиль», великолепное вино из урожая, собранного тридцать семь лет назад, выдержанное при особом температурном режиме, а пробка подтверждала, что с содержимым бутылки все в порядке. Стен вынул ее, аккуратно налил понемногу в хрустальные бокалы и пригубил.
— Вино скоро изменится, — сказал он. — Но оно все еще превосходно. Теперь «Святой Эмиль» в пике формы, Джулия. Возможно, это последняя бутылка такого вина в мире.
Она попробовала рубиновую жидкость:
— Вино божественно, Стен. Но что мы празднуем?
— И ты еще спрашиваешь?
— Думаю, что знаю, но хочу, чтобы ты произнес это вслух.
— Ну слушай, — Стен улыбнулся. Он еще никогда не чувствовал себя так уверенно. И хотя он не знал, куда приведет его этот путь, ему очень нравилось идти. — Мы осуществим то, что ты задумала, и будем придерживаться твоего плана. Мы оба знаем, чем рискуем. Мы оба знаем, что нам придется столкнуться с превосходящими силами противника. Но не стоит об этом говорить. Я сделал свой выбор, и ты тоже. Утром мы начнем.
Джулия, нагнувшись над белоснежной скатертью, крепко схватила его за руки:
— Но почему утром?
— Потому что утром открывается мой банк, — объяснил Стен. — И я буду ко всему готов.
— И я тоже, Стен.
— Ну, — заговорил он не то в шутку, не то всерьез, — я думаю, мы позаботились обо всем, кроме имени нашего кибернетического чужого.
— А что предлагаешь ты?
— Как насчет имени Норберт, в честь великого Норберта Винера, отца кибернетики?
— По-моему, звучит неплохо, — согласилась Джулия. — Теперь, думаю, мы обсудили все. Впрочем, остался еще один вопрос.
— Какой?
Джулия наклонилась к Стену. У него закружилась голова. Она прижалась к нему, приоткрыв рот. Он восхитился ее зубами. Лишь один, глазной, зуб был с маленьким изъяном.
Стен забыл обо всем на свете, целуя ее. Кибернетический робот Громогласный вылез из коробки, стоявшей на каминной полке, и наблюдал за ними. Огонь в очаге вспыхнул и угас. Стен видел, что Громогласый смотрит на них, и, как со стороны, наблюдал за собой, целующим Джулию. Все это навсегда запечатлелось в его памяти, и эти воспоминания ассоциировались у него с голубыми блоками королевского желе.
