— Настоящий клатчский шелк, вот как.
— Симпатичный.
— Я его никогда не буду стирать, сержант.
— Правильно. А потом поставишь в уголок комнаты, пусть себе стоит.
Капрал шумно высморкался в платочек.
— Может… тебе все-таки перестать его использовать? — с сомнением в голосе спросил Колон.
— С чего бы это? Он же еще очень даже неплохо гнется. — Шнобби продемонстрировал.
— Ну да, понятно. Глупо было спрашивать.
Флюгера над головой со скрипом завращались.
— Теперь я гораздо лучше понимаю женщин, — задумчиво произнес Шнобби.
Колон, человек сильно женатый, промолчал.
— Я тут встретил Верити Колотушку, — продолжал Шнобби, — встретил и говорю: может, прогуляемся вечерком, ну и что, что ты косая, мне это все равно, лишь бы человек был хороший, а еще у меня есть дорогие духи, если ты ими побрызгаешься, то никто и не почувствует, как от тебя воняет, а она и говорит: отвали — и как швырнется в меня угрем.
— Н-да, начало не слишком хорошее, — заметил Колон.
— Отличное начало, сержант, ведь раньше при виде меня она сразу начинала ругаться. А к тому же я угрем разжился, будет отличный ужин, так что, по-моему, я сделал большой шаг вперед.
— Может, и так. Кто знает. Главное — чтобы ты эти духи кому-нибудь поскорее подарил. А то, занюхав нас, люди сразу сворачивают в боковые улочки.
Ноги сами собой несли их к реке, так крылышки несут пчелу к манящему цветку. Выйдя туда, Колон и Шнобби одновременно уставились на клатчскую голову, покачивающуюся над мостовой.
— Ну и что, она ведь — деревянная, — сказал Колон.
Шнобби просто промолчал.
— А еще это часть национального наследия и все такое, — продолжил Колон, но уже как-то неуверенно, как будто не веря собственным словам.
Шнобби опять прочистил нос. На сие действо со всеми его аллегро и длительной кульминацией было затрачено изрядное время.
Сержант задумчиво покачал головой. Как ни крути, а кое-что изменилось. На некоторые вещи теперь смотришь совсем иначе…
— Знаешь, мне это заведение никогда не нравилось. Пойдем лучше в «Виноградную Горсть», а?
Шнобби утвердительно кивнул.
— А пиво здесь так просто моча, — заключил Колон.
Госпожа Сибилла поднесла носовой платок к самому лицу мужа.
— Плюнь! — приказала она.
После чего аккуратно стерла пятно с его щеки.
— Вот так… Теперь ты смотришься вполне…
— …По-герцогски, — мрачным голосом завершил Ваймс. — Что-то мне все это до боли напоминает. Некий мой прошлый жизненный опыт…
— Со всей этой беготней Конвивиум так, собственно, и не состоялся. — Госпожа Сибилла сняла с полы его камзола микроскопическую пылинку. — А его положено проводить.
— Кстати, мне казалось, герцоги вовсе не обязаны носить все эти дурацкие наряды.
— Дорогой, но я же тебе предлагала надеть официальные герцогские регалии.
— Ага, сейчас. Чтобы я да в белых шелковых чулках?
— А почему нет? Ноги у тебя имеются и…
— Пожалуй, я лучше буду придерживаться своего парадного мундира, — поспешил сказать Ваймс.
В комнату вбежал аркканцлер Чудакулли.
— Вы еще не готовы? Все ждут только тебя, лорд Ва…
— Зови меня сэр Сэмюель, — перебил его Ваймс. — К этому я почти что привык.
— Казначея с чердака уже сняли, так что, в общем, можно начинать. Ты, напоминаю, идешь самым первым…
Ваймс проследовал во главу процессии. Он чувствовал устремленные на него взгляды, слышал перешептывания. Интересно, можно ли вылететь из пэров? Надо бы уточнить. Хотя, судя по поступкам знаменитых лордов прошлого, для этого нужно совершить нечто действительно ужасное.
А памятник даже в набросках смотрится весьма неплохо. И с новыми учебниками истории тоже было интересно ознакомиться. Оказывается, творить историю легко. История — это то, что написано в книжках. Все очень просто.
— Итак, все просто преотличненько! — оглушительно провозгласил Чудакулли, перекрикивая шум толпы. — А теперь если мы все немедленно последуем за лор… за ком… за сэром Сэмюелем, то успеем вернуться прямо к обеду. Хор готов? На мантию никто никому не наступает? Тогда вперед!
Ваймс двинулся церемониально медленным шагом. Позади него раздалось многоногое шебуршание — это тронулась с места вся процессия. Какие-то проблемы обязательно возникнут, иначе и быть не может, когда дело касается публичных мероприятий, в которых принимают участие глухие старцы и глупые юнцы. Наверняка кое-кто уже шагает не в ту сторону.
На площади Сатор процессию встретила толпа — насмешками, кишечными шумами, а также восклицаниями типа: «Зырь, зырь, это чо, типа, он самый? » — традиционной реакцией толпы на подобного рода мероприятия. Правда, раздалась парочка приветственных криков.
Он смотрел прямо перед собой.
Шелковые чулки. С
Целый мучительный час он провел в библиотеке. Весь этот бред насчет позолоченных набалдашников и шелковых чулок — настоящий болотный газ. Традиция? Он им покажет традиции! Насколько ему известно,
В толпе завопили. Дернув головой в сторону крика, Ваймс увидел дородную женщину. Сидя на земле, она размахивала руками и кричала.
— …Спер мою сумочку! А свою воровскую бляху так и не показал!
Процессия остановилась. Ваймс уставился на человечка, быстро пересекающего Саторскую площадь.
— Сидни Карманс? А ну стоять! — заорал он и сорвался с места.
Разумеется, лишь очень немногие знают, как именно свершается Традиция. Самой ее природе присуща некая таинственная нелепость:
Ваймс побежал, поэтому университетский хор бросился за ним. А те, кто шел следом за хором, вдруг оказались перед гигантской прорехой, и их естественной реакцией стало заполнить эту дыру. А дальше все бежали, потому что все бежали.
Время от времени кто-нибудь из тех, чье сердце, легкие или ноги яростно протестовали против подобных испытаний, издавал скорбный стон. Периодически над толпой разносился очередной рев аркканцлера — глава Незримого Университета пытался противостоять людским массам, но его каждый раз роняли головой прямо о булыжную мостовую.
А вор-подмастерье Сидни Карманс бежал, потому что, бросив взгляд через плечо, вдруг увидел, что на него несется махина всего анк-морпоркского общества. Этого зрелища неокрепшая психика юноши не могла выдержать.
И Сэм Ваймс бежал. Он сорвал плащ, зашвырнул куда-то шляпу с плюмажем и бежал, бежал…
Потом его ждут неприятности. Ему придется отвечать на вопросы. Но все это потом — а сейчас,
