Двадцатикилометровая дорога к дому пролегала по узкому, прямому шоссе, рассекающему темные леса Флориды.

— Разумеется, я не против того, чтобы там жить, — сказала девять лет назад Леа, когда пришло предложение из Флориды. И действительно — жила. Дом был с искусственным климатом, в машине Леа стоял кондиционер, а за домом находился бассейн, достаточно большой, чтобы в нем разместился трансатлантический лайнер. Вечно перепуганная местная девушка с большими голубыми глазами выполняла работу по хозяйству, а Леа полнела, время от времени рисовала или сочиняла стихи и регулярно принимала у себя жен коллег Дарина по институту. Дарин подозревал, что время от времени здесь бывали и сами коллеги.

— О, профессор, хотите сегодня целый час? Это будет стоить пятнадцать долларов. — Он записал заявку и обратился к ней: — Еще двух сегодня, и мы расплатимся за машину. Что скажешь, дорогая? — Она закинула ему руки на шею и прижалась большой, высоко поднятой грудью. Ей пришлось слегка откинуть голову, чтобы он смог ее поцеловать. — А потом твоя очередь, дорогой. Даром! — Он попробовал ее поцеловать, но язык наткнулся на какое-то препятствие; только теперь он заметил, что улыбка была лишь поверхностной, а губы никуда не вели.

Он поставил машину возле чужого «МГ» и вошел в дом, где всегда можно было получить ледяной мартини.

— Дорогой, ты, конечно, помнишь Грету? Она будет давать мне уроки дважды в неделю. Разве это не чудесно?

— Но ведь ты закончила обучение, — пробормотал он. Грета не была высокой, и у нее не было длинных ног. Выглядела она довольно невзрачно, и рука ее была очень холодной.

— Грета только что приехала. С весеннего семестра у нее начнутся занятия по современному искусству. Я попросила у нее частные уроки, и она согласилась.

— Грета Фаррел, — сказал Дарин, все еще держа ее небольшую ладонь. Они оставили Леа одну и вышли через одно из открытых, доходящих до пола окон в патио; воздух был полон запаха цветущего апельсина.

— Грета считает, что просто здорово иметь мужа психолога, — доносился до них голос Леа. — Где вы?

— Почему ты так решила? — спросил Дарин.

— Думаю, ты должен идеально понимать женщин, их настроение, мотивы, которые ими двигают. Ты наверняка знаешь, что и когда делать… а когда перестать… Да, именно это…

Его руки, державшие ее тело, были горячими, ее кожа прохладной. Раздраженный голос Леа слышался все ближе. Не выпуская Грету из объятий, он вошел в бассейн, и они вместе спустились на дно. Она не была Зашитой Куколкой. Его руки познали ее тело, затем то же самое сделало его тело. Когда они закончили, Грета не спеша отодвинулась от него.

— Мне нужно идти. А вы счастливый человек, доктор Дарин. Никаких сомнений, полное сознание того, что и почему вы делаете…

Он лежал навзничь на кожаном диване и смотрел в потолок.

— Так это всегда выглядит, доктор. Фантазии, сны, иллюзии. Наверняка потому, что в любой момент нам угрожает официальное расследование, но даже когда ничего особого не происходит, постоянно бывают такие скачки, совершенно беспричинные. — Он замолчал.

Дарин легонько шевельнулся в своем кресле, не отрывая взгляда от стоящих перед ним часов, забарабанил пальцами по подлокотнику.

— Прежде у вас случались такие отчетливые видения?

— Пожалуй, нет, — задумчиво ответил Дарин.

Его двойник не дал времени на обдумывание.

— А можете вы от них освободиться, если захотите?

— Конечно, — ответил Дарин.

Громко смеясь, он вылез из машины, похлопал «МГ» и вошел в дом. Из гостиной доносились голоса, и он вспомнил, что по четвергам у Леа действительно уроки рисования.

Доктор Лэси уехал минут через пять после появления Дарина, сказав что-то неопределенное о большом, неиспользуемом таланте Леа. Дарин серьезно кивнул; если она действительно наделена каким-то талантом, он наверняка еще не использован. Однако вслух он этого не сказал; Леа была в костюме хозяйки дома — прозрачные полосы чего-то голубого вокруг плотно облегающего тела синего комбинезона.

Интересно, подумал Дарин, понимает ли она, как здорово располнела за последние несколько лет? Вероятно, нет.

— Этот человек просто невозможен, — сказала она, когда «МГ» исчез вдали. — Уже два года как он не хочет никому показывать моих вещей.

Глядя на нее, Дарин не мог представить, чтобы ее вещи могли экспонироваться еще больше, чем сейчас.

— Не возись ты со своим мартини, — сказала она. — Мы приглашены на семь к Риттерам. Будут моллюски.

Когда он принимал душ, зазвонил телефон: с ним хотел поговорить Стю Эверс. Дарин стоял с трубкой в руке, вода лилась с него ручьями.

— Видел вечерний выпуск? Эта девка заявила, что в институте царят жуткие условия и животные страдают безо всякой необходимости.

Дарин тихо застонал, а Стю продолжал:

— Она явится завтра с целой толпой баб, чтобы доказать свою правоту. Она какая-то шишка в Обществе охраны животных или чем-то подобном.

Вот тут Дарин и начал смеяться. Миссис Как-Ее-Там стояла у ограждения, прижав лицо к окну, у других толпились остальные бабы, все в крикливых цветных платьях. Никто из них не двигался. А за, оградой Адам покрывал Гортензию, потом перешел к Эсмеральде, затем к Хильде…

— Черт возьми, Адам! Смеяться тут не над чем!

— Есть над чем, в том-то и дело, что есть…

Моллюски у Риттеров оказались великолепны. Моллюски, а кроме того, закуска из рыбы-молот, килограммы масла, чудовищный салат, пиво и, наконец, кофе с большим количеством коньяку. Когда прием закончился, Дарин был сыт и весел. Риттер имел что-то общее со средневековой английской литературой, но не говорил на эту тему, и это было очень мило с его стороны. Он сочувствовал Дарину из-за заварухи с Обществом и считал, что ученые лишены воображения. Дарин с ним согласился и вскоре уже возвращался с Леа домой.

— Я так рада, что ты не упирался остаться подольше, сказала Леа, выезжая за сплошную линию. — Мне страшно хочется посмотреть фильм по телевизору.

Она говорила все время, но он не слушал ее; двенадцатилетняя тренировка позволяла издавать в нужных местах одобрительное ворчание.

— Риттер такой зануда, — сказала она. Они уже приближались к дому. — Как будто ты как-то связан с тем неслыханным заявлением в газете!

— С каким заявлением?

— Ты не читал этой статьи? Как ты мог? Завтра все будут об этом говорить… — Она театрально вздохнула. — Кто-то написал, ссылаясь на заслуживающий доверие источник, что вскоре вы сможете вырастить обезьян, таких же умных, как люди.

Она рассмеялась коротким, ничего не значащим смехом.

— Я прочту это дома, — сказал он.

Она не спрашивала о заявлении, ее не интересовало, правда это или нет, он его сделал или кто-то другой. Он прочел статью, пока Леа готовилась смотреть фильм, потом пошел поплавать. Вода была теплая, и он чувствовал на коже холодные порывы ветра. Москиты нашли его сразу, как только он вышел из бассейна, поэтому Дарин поспешил укрыться от них на веранде. Через некоторое время голубоватый свет в гостиной погас, и вокруг осталась только темная ночь. Леа не окликнула его, отправляясь спать. Он знал, что она движется осторожно, тихо закрывая двери, чтобы щелчок замка не разбудил его, если он задремал, сидя на веранде.