Визирь неуверенно потыкал палочкой блюдо, затем посмотрел на лицо императора. Тот улыбался. Весело и ужасно. Визирь замялся, придумывая подходящий повод.

— Увы, похоже, я уже съел слишком много… — начал было он, но император замахал руками, заставив его замолчать.

— Бесспорно, блюдо нуждается в подходящей приправе, — произнес он и хлопнул в ладоши.

Стена у него за спиной распоролась сверху донизу, и сквозь нее прошла четверка Небесных Стражей. При этом трое из них воинственно размахивали мечами кандо, а четвертый торопливо пытался проглотить горящий бычок.

Чаша выпала из рук визиря.

— Вернейший из моих слуг считает, что у него в желудке не осталось места для последнего глотка, — произнес император. — Бесспорно, можно исследовать его желудок и проверить, правда ли это. Почему у этого человека идет дым из ушей?

— Жаждет действий, о Небесная Высота, — поспешил объяснить сержант. Боюсь, остановить его невозможно.

— В таком случает пускай возьмет нож и… У визиря, видимо, все-таки проснулся аппетит. Прекрасно.

Воцарилось абсолютное молчание. Щеки визиря ритмично вздувались и опадали. Затем, давясь, он сделал глоток.

— Очень вкусно, — вымолвил он. — Превыше всяких похвал. Воистину это пища богов, а сейчас прошу прощения…

Распрямив сложенные ноги, он сделал движение, как будто собираясь встать. На лбу у него заблестели маленькие бисеринки пота.

— Ты желаешь оставить нас? — вопросительно поднял брови император.

— Неотложные государственные дела, о Воплощение Проницательности…

— Оставайся на месте. Слишком быстрое движение после еды вредит пищеварению, — произнес император, на что стражи ответили дружными кивками согласия. — Кроме того, сейчас нет никаких не терпящих отлагательств государственных дел, если только ты не ведешь речь о тех, что в красном пузырьке с надписью «Противоядие», что в черном лакированном шкафчике, что на циновке в твоих покоях, о Светильник Полуночного Масла.

В ушах у визиря зазвенело. Его лицо начало синеть.

— Вот видите? — сказал император. — Активная деятельность на тяжелый желудок всегда приводит к неприятным последствиям. Пусть известие о случившемся быстро облетит страну, достигнет самых отдаленных ее уголков.

Пусть люди извлекут урок из твоего горького опыта.

— Я… должен… поздравить тебя… Воплощение Такой… Заботливости, с этими словами визирь обрушился на чашу с вареными мягкопанцирными раками.

— У меня был отличный учитель..

— ВЫ ПОЧТИ УЛОЖИЛИСЬ, произнес Мор и взмахнул мечом.

Секундой спустя душа визиря встала с ковра и смерила Мора взглядом.

— Кто ты такой, варвар? — резко спросил он, — СМЕРТЬ.

— Но не моя, — с твердой уверенностью в голосе возразил визирь. — Где Черный Небесный Дракон Огня?

— ОН НЕ СМОГ ПРИЙТИ, — объяснил Мор.

Сзади, за душой визиря, в воздухе формировались неясные тени. Некоторые из них были облачены в императорские одежды, но было много других, теснившихся сзади и напиравших. И у всех теней был такой вид, как будто они ждут не дождутся поприветствовать новоприбывшего в стране мертвых.

— По-моему, тут несколько человек хотят с тобой пообщаться… — с этими словами Мор заторопился прочь.

Дойдя до коридора, он услышал дикий вопль визиря…

Изабель терпеливо стояла возле Бинки, которая как раз вкушала поздний обед, состоящий из пятисотлетнего дерева банзай.

— Один готов, — сообщил Мор, взбираясь в седло. — Поехали. У меня плохое предчувствие насчет следующего, и у нас не так уж много времени.

* * *

Альберт материализовался в самом центре Незримого Университета фактически, в той же самой точке пространства, в которой покинул этот мир почти две тысячи лет назад.

Издав удовлетворенное бурчание, он стряхнул с плаща несколько пылинок.

Внезапно он ощутил, что за ним наблюдают, и, подняв взгляд, обнаружил, что ворвался в существование под строгим каменным взором себя самого.

Поправив пенсне, он неодобрительно воззрился на прикрученную шурупами к пьедесталу бронзовую табличку, гласившую:

«Альберто Малих, Основатель Этого Университета. 1222 — 1289 гг. Нам Больше Не Увидеть Его Светлый Лик».

«С предсказаниями вы сели в лужу», — подумал он. И если уж они так высоко его ставят, то могли бы, по крайней мере, нанять приличного скульптора. Этот сляпал подлинное безобразие. Нос вообще не похож. А это, надо полагать, следует называть ногой? Кроме того, студенты повырезали на ней свои имена. Не говоря уже о том, что такую шляпу он не одел бы даже через свой труп. Разумеется, если бы это зависело только от него, дело вообще не дошло бы до трупа.

Альберт направил на мерзкую штуковину удар октариновой молнии и злобно ухмыльнулся, когда статуя, взорвавшись, разлетелась в пыль.

— Вот так, — обратился он к Плоскому миру в целом. — Я вернулся.

Легкое покалывание ожившей магии ручейком протекло по руке и зажгло теплое сияние в его сознании. Как он тосковал по ней все эти годы…

Звук взрыва встревожил волшебников. Торопясь, они набежали через большие двойные двери и с самого начала пришли к неверному выводу.

Перед ними стоял опустевший пьедестал. Надо всем витало облако мраморной пыли. И прямо из него, бормоча себе под нос, широким шагом выступил Альберт.

Волшебники в задних рядах начали как можно быстрее и бесшумнее покидать помещение. Среди них не было ни одного, кто бы за свою веселую юность не надел на голову старого Альберта предмет общественного пользования спальни, не вырезал свое имя на какой-нибудь из холодных анатомических деталей статуи или не пролил пиво на пьедестал. Хуже того, во время Развеселой Недели, когда вино лилось рекой, дорога до уборной казалась слишком долгой. Чем ползти туда спотыкаясь, лучше… В те времена эти шутки выглядели весьма забавно. Внезапно они перестали казаться таковыми.

Только двое остались, чтобы принять на себя удар. Один — потому что запутался мантией в двери, а второй — потому что был, вообще-то, человекообразой обезьяной и человеческие дела его особо не напрягали.

Альберт сгреб за шиворот пытающегося уйти сквозь стену волшебника. Тот пронзительно завопил.

— Хорошо, хорошо, я все признаю! Я был пьян тогда, поверь мне, я не знал, что делаю, ох, сожалею, всей душой каюсь…

— Слушай, о чем ты тут болтаешь? — полюбопытствовал искренне озадаченный Альберт.

— … так сожалею, если бы я только мог объяснить тебе, как я сожалею, мы бы…

— Прекрати молоть чушь! — Альберт бросил взгляд на маленького орангутанга, который ответил ему теплой дружелюбной улыбкой. — Как тебя зовут?

— Да, сэр, я перестану, сэр, прямо сейчас, больше никакой чепухи, сэр… Ринсвинд, сэр.

Помощник библиотекаря, если не возражаете.

Альберт смерил его взглядом с ног до головы. Человечек выглядел несчастным и потрепанным. Он походил на приготовленный для стирки предмет одежды. Вот до какого плачевного состояния дошло волшебство, решил Альберт, с этим надо что-то делать.

— И что же это за библиотекарь, который взял тебя в помощники? раздраженно осведомился он.