— Смотря какое, леди Далримпл. Что вы имеете в виду?
— Вы не могли бы изобразить схватку со львом?
Эйдриан наморщил лоб:
— Схватку… со львом?
Мисс Баттерфилд подняла вверх карандаш и с видом знатока заявила:
— Леди Далримпл, но он ведь должен быть обнаженным для этого подвига. Ну, как мы видели в музее.
Эйдриан не на шутку испугался. Хит почти валялся н а земле от хохота.
— Надеюсь, вы говорите о льве, а не обо мне.
— Не о вас, а о Геракле. — Леди Далримпл озорно улыбнулась ему поверх мольберта. — Лидия, принеси его светлости мою накидку, чтобы ему было легче все представить.
Лидия опрометью кинулась в дом и через минуту, задыхаясь, вернулась с тяжелой накидкой желтого бархата.
— И что мне с ней делать? — спросил Эйдриан, покорно взяв накидку.
— Боритесь с ней, — приказала Гермия.
Он сложил накидку, подбросил вверх и поймал. — Вот так?
— С немейским львом так не борются. Он же не апельсин на сельской ярмарке.
Эйдриан тоскливо посмотрел на нее:
— Я не знаю как. У меня голова раскалывается. Можно мне сесть?
— Еще минуту, — ответила безжалостная Гермия. — Будьте терпеливы, Геракл.
Девочки прилежно рисовали, Эмма пряталась за шторами в доме, а Эйдриан не мог придумать, как бы отсюда удрать. Это оказалось совсем не просто. Стоило ему сделать движение, как Гермия одаривала его взглядом любимой бабушки. И он продолжал стоять.
Хит явно не собирался вмешиваться, а сколько времени Гермия заставит его позировать, трудно предположить. Что делать? Как сбежать? Мучения Эйдриана прервала появившаяся в саду Шарлотта Боскасл:
— Всем пора на урок по этикету.
Девушки с сожалением отложили альбомы и, сделав торопливые и довольно неуклюжие реверансы в сторону Эйдриана, удалились. Эйдриан не сразу сообразил, кому они делают реверансы, оказывается, ему. Вздохнув с облегчением, он вышел из беседки и увидел у двери дома Эмму — она поджидала своих подопечных.
Он не мог отвести глаз от ее точеного профиля. Она выглядела такой уверенной в себе — даже слишком уверенной. Большинству мужчин это не нравится, а Эйдриана она притягивала своим сильным характером. Она не жеманничает, и ей можно доверять, хотя не все, что она говорит, его устраивает. Но она ведет себя как истинная леди, с прирожденной грацией и внимательным отношением к окружающим.
Эйдриан, увидев, что Шарлотта и Хит бессовестным образом уставились на него, сказал:
— Вот уж неожиданное развлечение. Надеюсь, что завтра мои портреты не будут расклеены по всему городу.
Голубые глаза Шарлотты искрились смехом.
— Мужайтесь и утешайте себя тем, что все собранные деньги пойдут на благотворительные цели.
— Вы серьезно полагаете, что кто-нибудь согласится заплатить за рисунок с моим изображением? — засмеялся Эйдриан.
— Невероятно, да? — Хит прошел мимо него к дому. — Кстати, твой кучер уже здесь. Если хочешь остаться на ужин, я велю ему подождать.
Эйдриан сообразил — ему вежливо дали понять, что он злоупотребил гостеприимством.
— Спасибо, конечно, но я уезжаю. И спасибо за все, что ты сделал.
— Всегда рады тебя видеть. Ты ведь скоро вернешься? Держу пари, что Гермия будет донимать тебя, пока не уговорит попозировать еще, чтобы закончить картину «Геракл — победитель льва».
Эйдриан замешкался. Он услышал, как Эмма выговаривает одной из учениц за то, что та уронила карандаши.
— Конечно, я вернусь, скоро вернусь.
Хит смотрел на него с задумчивой улыбкой.
— Всегда рад видеть хороших друзей в своем доме, — произнес он.
Хороший друг. Эйдриан кивнул в ответ. Он почувствовал скрытый подтекст. В чем причина? Его собственное ощущение вины или проницательный Хит что-то заподозрил?
Глава 11
Холодный дождь бил по стенам родового особняка розового гранита, стоящего на краю долины в графстве Беркшир. Редкие раскаты грома заглушали голоса находившихся в доме. Две лоснящиеся шотландские борзые дремали перед горящим камином, где потрескивали дрова яблоневого дерева. В углу стоял столик эпохи Якова I, уже два столетия его никто не переставлял, на столике — бутылка крепкого портвейна и три хрустальных стакана.
Герцог Скарфилд смотрел в окно. У него была прямая спина, несмотря на ревматизм, мучивший его все эти долгие десять лет. Густые нахмуренные брови и морщинистое лицо говорили о сильном характере, не ведавшем жалости. Это был человек, твердо уверенный в своем долге, возложенном на него с рождения.
Решение просить прощения у своего первенца далось ему нелегко. У него ушел не один год, чтобы понять — он был несправедлив к своей покойной жене. Пролетела почти вся жизнь, прежде чем он нашел в себе мужество признать, что его ревность разрушила семью. И он позвал Эйдриана домой. Он знал, что сын уже год как вернулся в Англию, а он продолжал его ждать. Но Эйдриан все не приезжал. Либо это была месть сына, либо ему все было безразлично.
— Уже неделя, — произнес он, глядя на унылый лесистый пейзаж за окном. — Целую неделю идет дождь.
Лужицы воды блестели на круговой подъездной аллее, покрытой песком из ракушника.
— В такую погоду трудно путешествовать, — сказала золотоволосая девушка, дочь герцога. Она сидела в кресле и прилежно вышивала наволочку на подушку.
— Возможно, он болен, милорд, — тихо заметил Бриджуотер, управляющий в поместье. Он выжидал подходящий момент, чтобы привлечь внимание герцога
— Каждый день мы разыгрываем спектакль, не так ли?
Дочь герцога, Флоренс, подняла голову от вышивания и улыбнулась:
— Не только каждый день, но каждое утро и каждый вечер.
— Седрик мог бы, по крайней мере, написать, — раздраженно ответил герцог.
— Погода, ваша милость, — заметил Бриджуотер. — В это время года путешествовать очень сложно.
Флоренс встала и положила вышивание в корзинку.
— А я люблю дождь. Пожалуй, до темноты навещу Серену.
— И сообщишь ей, что ее жених еще не вернулся? — вздохнул отец.
Она снова засмеялась и направилась к двери. Борзые последовали за ней.
— Вы не стали бы об этом говорить, если бы считали, что ее это все еще занимает, — сказала
