Кристину отнесли в кабинет Зальцеллы и уложили на диван. Агнесса принесла миску с водой и полотенце и протирала Кристине лоб. На самом деле все просто: одним суждено, чтобы их укладывали на удобные диваны, а другим только и остается, что суетиться вокруг с полотенцем.

— Через две минуты поднимают занавес, — произнес Зальцелла. — Я пойду, поговорю с оркестрантами. Мне известно, где их искать. «Нож в спине» — их любимый трактир, он прямо через дорогу. Еще аплодисменты не успели затихнуть, а эти свиньи уже сидели там и опрокидывали по первой…

— А они смогут, ну, того самого, играть?

— Этого они никогда не умели, так что не вижу причин, с чего бы им сегодня вдруг научиться, — пожал плечами Зальцелла. — Но они музыканты. И мертвец может вывести их из равновесия лишь в одном-единственном случае: если грохнется им прямо в пиво. И даже в этом случае они будут играть. От прибавки за мертвые души еще ни один из оркестрантов не отказывался.

Бадья подошел к красиво раскинувшейся на диване Кристине.

— Как она?

— Слегка заговаривается, но… — начала было Агнесса.

— Чашечку чаю? Чаю? Чашечку чаю кто-нибудь желает? Нет ничего лучше чашки чая, нет, вру, о, я вижу, диван занят, шучу-шучу, я никого не хотела обидеть, но, может, кто-то и в самом деле не против выпить чашку чаю?

Агнесса в ужасе оглянулась.

— Ну, лично я бы от чайку сейчас не отказался, — с поддельной бодростью ответил Бадья.

— А ты, госпожа? — нянюшка подмигнула Агнессе.

— Э-э… нет, большое спасибо… ты что, теперь здесь работаешь? — спросила Агнесса.

— Нет, просто пришла подменить госпожу Плюм, которая решила взять выходной, — нянюшка опять подмигнула. — Я госпожа Ягг. Не обращайте на меня внимания.

Последние слова, по-видимому, несколько успокоили Бадью. В конце концов, появляющиеся ниоткуда разносчицы чая представляли сегодня по сравнению со всем остальным минимальную угрозу.

— Ну у вас тут и дела творятся, — продолжала нянюшка. — Прям не опера, а граный гигноль какой-то. — Она подпихнула локтем Бадью. — Ты не обижайся, это по-заграничному. «Кровища по всей сцене», значится, — с готовностью объяснила она.

— Неужели?

— Да. Граный, ну, типа, большой такой гигноль.

В отдалении послышались звуки музыки..

— Это увертюра ко второму акту, — сказал Бадья. — Однако Кристине по-прежнему плохо, и нам ничего не остается… — Он бросил отчаянный взгляд на Агнессу. — Думаю, люди нас поймут.

Грудь Агнессы начала вздыматься от гордости.

— Да, господин Бадья?

— Наверное, мы сможем подыскать тебе что-нибудь большое и белое…

Кристина, по-прежнему не открывая глаз, поднесла запястье ко лбу и застонала.

— Что случилось?!

Бадья мгновенно очутился рядом с ней.

— Ты хорошо себя чувствуешь? Наверное, ты перенесла сильное потрясение! Сможешь ли ты продолжать — исключительно ради искусства, а также ради того, чтобы зрители не потребовали вернуть деньги?

Кристина ответила мужественной улыбкой. Неоправданно мужественной, решила про себя Агнесса.

— О, я не могу разочаровать свою публику! — наконец проговорила она.

— И это чертовски здорово! — облегченно всплеснул руками Бадья. — Тогда я, пожалуй, поспешу туда. Пердита тебе поможет — не правда ли, Пердита?

— Да. Разумеется.

— И во время дуэта ты будешь стоять в хоре, — добавил Бадья. — В хоре поблизости.

Агнесса вздохнула.

— Да. Я знаю, знаю. Пошли, Кристина.

— О, милая, милая Пердита… — прошептала Кристина.

Нянюшка проводила их взглядом. Затем сказала:

— Ну, если ты чай допил, давай я заберу чашку.

— О! Да. Да, было очень мило, — ответил Бадья.

— Э-э… Там, в ложах, у меня произошел небольшой несчастный случай, — добавила нянюшка.

Бадья схватился за сердце.

— Сколько погибших?

— О, ни одного, никто не погиб. Просто немного намокли. Я шампанское пролила.

Бадья облегченно рухнул обратно в кресло.

— По-моему, тут беспокоиться не следует, — отмахнулся он.

— Когда я сказала «пролила »… То есть я имела в виду, что все время проливала. Лью и лью, сама не знаю, что на меня нашло!

Но Бадья лишь снова отмахнулся.

— Ковер хорошо отчищается.

— А на потолках пятен не остается?

— Госпожа?..

— Ягг.

— Пожалуйста, госпожа Ягг, некоторое время мне нужно побыть одному.

Нянюшка кивнула, собрала чашки и вышла из кабинета. Если ни у кого не вызывает вопросов появление старушки с чайным подносом, люди уж точно не будут возражать против старушки, усердно моющей посуду. Если моешь посуду, тебя везде примут.

Сказать по чести; мытье посуды относилось к разряду вещей, которые случались с кем-то другим, но никак не с нянюшкой Ягг. Однако в данном случае она сочла, что неплохо было бы действовать в ключе исполняемого характера. Она нашла альков с краном и раковиной, засучила рукава и принялась за работу.

Кто-то похлопал ее по плечу.

— Знаете, госпожа, вот этого лучше не делать, — произнес чей-то голос. — Очень плохая примета.

Оглянувшись, нянюшка увидела одного из юных работников сцены.

— Что, неужели мытье посуды приносит семь лет невезенья? — уточнила она.

— Вы свистели.

— И что? Я всегда насвистываю, когда думаю.

— Я к тому, что на сцене свистеть нельзя.

— Дурная примета?

— Наверное, так. Мы обычно пересвистываемся, когда меняем декорации. Подаем друг другу сигналы. Если мешок с песком приземлится прямо на вашу голову, вам и в самом деле может слегка не повезти.

Нянюшка оторвалась от посуды и посмотрела вверх. Юноша проследил за ее взглядом. Там, где они стояли, потолок был не дальше чем в двух футах от их голов.

— И все равно, лучше бы не свистеть, — промямлил юноша. — Техника безопасности, знаете ли.

— Я запомню, — ответила нянюшка. — Не свистеть. Любопытно. Век живи, век учись, а?