Девушка была такой очаровательно глупенькой, что ей, наверное, даже не снились сны. - Вы не боитесь? - спросила она. Не дожидаясь ответа, продолжила: - А я так ужасно боюсь! Этот ужасный экзекутор… - Экзекьютор, - поправил я. Милый лобик сморщился, будто пытаясь компенсировать недостающие внутри извилины. - Он же экзекуцию проводит? Экзекутор? - Эк-зе-кью-тор, - повторил я, разглядывая картины на стенах. Вроде бы обычные классические полотна, но с вариациями. Такие картины вошли в моду год назад и до сих пор не приелись публике. Чего там только не было - и 'Последний день Помпеи', где на фоне рушащихся зданий шла веселая оргия, и скабрезные 'Охотники на привале', и совершенно непристойная смесь 'Утра в сосновом бору' и 'Аленушки'. - Эк-зе-кью-тор. Исполнитель. Он выносит приговор. По сути, он даже его не исполняет, но слово прижилось… - А экзекуция? - жалобно спросила девушка. Я покачал головой. Снял и протер очки. Она и впрямь была удивительно хороша. Чудесная фигурка, где надо тонкая, где надо - округлая. Красивое личико - слово 'лицо' будет слишком грубым. Чудные светлые волосы. Губы… манящие. И полная дура. Как и положено лицензированной девушке для удовольствий. Большинство девушек, подписывая стандартный годовой контракт, включают в него пункт о временном оглуплении. - Мне пора, - сказал я. Девушка вздохнула. Сказала с такой неподдельной грустью, что я на миг заколебался, - стоит ли уходить… - Говорят - все блондинки дуры. А я считаю, что это неправда! Я ждал продолжения. Вдруг какая-то мысль прорвется через дремлющие нейроны? - А почему он не экзекутор? - спросила девушка. Улыбнувшись, я встал и чиркнул карточкой по кассовому терминалу: - Не сложилось, милая… Я буду по тебе скучать! Она расцвела в ответной улыбке: - Я тоже, милый! И я вышел из помещения, где десяток беленьких, черненьких, рыженьких и лысых девиц ожидали клиентов. Все как одна - красавицы. Все как одна - дуры. И я дурак. Дурак-экзекутор. Додумался, где искать будущую любимую - в городском борделе! На улице, несмотря на раннее утро, было жарко. Климатизаторы в городе не работали. То ли местные жители привыкли к такой погоде, то ли в мэрии проворовались сильнее, чем считали на Земле. Я двинулся по Проспекту Первопоселенцев к Площади Независимости. На любой земной колонии есть такой проспект и такая площадь. И любую колонию рано или поздно посещает экзекьютор. Прохожих было немного, и почти все лица оказались мне знакомы по трехмесячному путешествию на 'Левиафане'. Местные сейчас радостно разгружают грузовые боты… Плечистые японцы в зеркальных очках последней модели деловито оглядывали достопримечательности - церковь, ратушу, мечеть, здание суда, памятник кому-то-из- колонистов-спасшему-колонию-от-бедствий. Временами стекла очков подергивались радужной пеленой: не удовлетворившись видеосъемкой, туристы делали голог-рафическую съемку местности. Другая группа туристов усаживалась в экскурсионный автобус. Их ждала обычная программа - экскурсия к месту посадки колониального баркаса, визит в деревню аборигенов, охота на диких зверей в ближайших джунглях, ужин в ресторане с местной кухней, а после, для лиц с крепкими желудками, невинные ночные шалости. Маятниковый лайнер будет ждать на орбите еще сутки, а потом неумолимые законы гиперпространственной физики швырнут его к следующей планете. Надо спешить, надо успеть повидать все, за что заплачены немалые деньги. А вдвойне спешить надо мне. За сутки я должен влюбиться и вынести приговор. Памятник, как ни странно, мне понравился. Он изображал благообразного бородатого мужчину с короткой стрижкой. В руке бородач держал что-то вроде посоха, что придавало ему внешность сказочного мага. Но подпись на постаменте гласила, что передо мной старший механик колониального баркаса, на четвертом году полета добрым словом и обрезком титановой трубы усмиривший мятеж. Я даже посмотрел короткий игровой ролик, из которого следовало, что главную роль в усмирении сыграли-таки добрые слова, а обрезок трубы служил лишь вспомогательным фактором. Ролик был хороший, но мои очки, подключенные к закрытой базе данных, немедленно выдали иную версию событий, где злосчастной трубе отводилась более заметная роль. Возле памятника меня и начали пасти. Вначале я заметил двух топтунов - один азиат, другой европеоид. Потом появился третий - пожилой негр. Потом четвертая - хорошенькая рыжая девица. В окружении этой четверки я свернул в узкий проулок между мэрией и двухэтажным универсальным магазином. Там меня ждал симпатичный интеллигентный юноша, похожий на музыканта или молодого перспективного актера. Очки, однако, отработали его сразу перед глазами побежали строчки досье. Сын мэра был вовсе не музыкантом, он возглавлял местную тайную полицию. По колониальным масштабам - серьезный пост. По земным… достаточно сказать, что все подчиненные юноши, в количестве четырех человек, стояли сейчас за моей спиной. - Здравствуйте, господин исполнитель, - сказал юноша. - Здравствуй, Денис, - ответил я. - Что ж ты всех служак сюда собрал? А если кто-то из туристов наркоту провез? - Все чисто, - быстро ответил юноша. - А если кто-то собирается контрабандой кристаллы с рудника вывезти? Перед глазами замигала оранжевая точка - Денис напрягся: - Это серьезно, исполнитель? В общем-то это не было моим делом. Но почему бы не помочь законной власти? - Приглядитесь к толстому рыжему немцу, - посоветовал я. - Особенно поинтересуйтесь, нет ли у него контейнера-импланта в брюшной полости. Почти неуловимый жест - и азиат с девушкой ушли. - Спасибо, исполнитель, - сказал юноша. - Скажите, что нам грозит? Я молчал. Мы никогда не отвечаем на такие вопросы. - У нас самая обычная колония, - будто себя уговаривая, сказал сын мэра. - К Земле лояльны, общих законов придерживаемся… в целом. Я ничего не сказал. - Ас теми аборигенами… было не ясно, что они разумны, - продолжал юноша. - Да это и сейчас еще не до конца доказано! И виртуальный притон мы закрыли… как только директива с Земли пришла… Что я мог ему сказать? Что эта колония - и впрямь не худшая из сотни мелких человеческих поселений. Что у них хотя бы не процветают изуверские культы, не практикуется рабство, к местным формам жизни относятся достаточно гуманно. Что я еще не вынес приговор, да и вряд ли он окажется суровым? Нам запрещено отвечать на такие вопросы. Первое правило, которое я усвоил, с пяти лет обучаясь на экзекьютора: никаких дискуссий с подследственными. Ребенком я проверял школы, в возрасте этого паренька контролировал мелкие фирмы. И никогда, никогда не отвечал на вопросы. - Ты уже вынес приговор, исполнитель? - спросил юноша. Я повернулся и двинулся обратно. - Что случается, если исполнитель гибнет? - Вопрос ударил в спину будто выстрел. - Следующий экзекьютор учитывает этот факт. - Я обернулся. - Но нас не так-то легко убить. Эмоциональный индикатор пульсировал багровым. Неужели на этой планете и впрямь творится что-то серьезное? - Какое ты имеешь право судить? - выкрикнул юноша. - Двадцать лет колония была изолирована от Земли! Потом - тридцать лет без единого корабля! Вы наконец-то соизволили наладить транспорт - и первым делом прислали палача! Спасибо! Наконец-то прибыл палач, прибыл царь и бог, который вправе судить! Вот тут я счел себя вправе ответить: - У меня нет этого права. Пока - нет. Но будет. Мимо изрядно нервничающего негра, мимо второго, более спокойного агента я вышел из переулка. Что ж, разговор состоялся. Он обязан был состояться - в той или иной форме. Со мной мог встретиться сам мэр или местные криминальные заправилы… или представитель тех и других вроде этого честолюбивого паренька. Мысленно я отметил: 'Явная тенденция к наследованию власти'. Это не большое преступление. Но все-таки. С летающим транспортом на планете было плохо. 'Левиафан' должен сгрузить полсотни легких флаеров, но пока весь планетный авиапарк состоял из старых, еще на колониальном баркасе привезенных шлюпок. Десяток машин находились в общественном пользовании, две или три - в личном. Еще пять служили в качестве такси. Я не стал реквизировать общественный транспорт, а пошел и нанял последнюю тачку- четыре уже были арендованы японцами. Пилот прилагался рослая молодая женщина с чуть грубоватыми манерами. - Жанна, - протягивая руку, сказала она. - Вас за пульт не, пущу, и не просите. - Даже не