сапожки на практичном каблуке, тряпичная сумка с вышитым задорным щенком. Я знал, что в сумке этой - четыре матрешки, которые она с утра неудачно пыталась пристроить на столы продавцов возле Спаса-на- Крови. Потому что это была Лиля.
Лилечка.
Моя будущая жена. Или бывшая. Живая. И еще не знакомая со мной.
Лиля легко соскочила с тротуара, шагнув к мосту. Но, забыв о коварстве неремонтируемых дорог, оступилась и со всего размаху села в талую лужу, неловко подвернув ногу. Обиженно скривилось ее милое лицо.
Я подбегу к ней, подниму, помогу отряхнуться. Окажется, что ногу она все же слегка растянула и заметно хромает. Мы зайдем в безымянное крохотное кафе всего на четыре столика, где у окна стоит аквариум и готовят удивительно вкусный капуччино. Мы проболтаем до вечера, меряя шагами стылые набережные, я провожу ее до дома и, едва войдя в свою квартиру, брошусь к телефону, чтобы пожелать ей спокойной ночи.
Через несколько месяцев мы распишемся.
А еще через три года я буду стоять в залитом солнцем больничном коридоре и кроме боли чудовищной утраты ощущать невыносимое чувство вины. Потому что так и не смог ничего изменить.
И поэтому я сделаю последнее, что мне осталось.
Я не двинусь с места.
Она попыталась подняться, но замерзшая ладошка скользнула по льду, и Лиля снова плюхнулась в лужу. Она посмотрела на меня - ожидающе, но я не двигался. Я только впитывал всем существом это лицо, и этот сердитый взгляд, и щемяще-знакомый жест. Потому что мы никогда больше не встретимся.
Потому что это моя последняя жертва.
К ней подошел молодой человек в кожаной куртке, поигрывая ключами от автомобиля. Поднял, помог отряхнуться, что-то сочувственно произнес. Лиля улыбнулась - знакомо и трогательно.
А я отвернулся к темной воде, на которой упрямо и безнадежно трепетал цветастым крылом красный платок. Я сделал все, что мог.
Я знал, что буду искать на столах возле Спаса-на-Крови или в маленьких сувенирных магазинчиках матрешку, подписанную Лилей. Матрешку в красном хохломском платке с насмешливыми зелеными глазами.
И не буду ее открывать.
Галина Полынская. Чужое сердце
В моей груди бьется чужое сердце. Я поняла это сегодня утром. Мое собственное стучало спокойно, задумчиво, ведь оно было у себя дома, а это бьется робко, чуть что - готово испуганно сорваться. Кто твой хозяин, сердце? Познакомь меня с ним. Не бойся меня. Если уж ты здесь, осваивайся, осматривайся, привыкай. Конечно, можно было сделать вид, что мы с тобой не заметили подмены, но ты совсем другое, да и я, наверное, совсем не похожа на твою прежнюю владелицу. Или владельца? Интересно, мы с тобой теперь вместе навсегда или на время? В любом случае я полюблю тебя, а ты ответишь мне взаимностью? Приложив ладонь к груди, я смотрела в потолок и слушала печальный, тихий голос нового сердца. Тонко запиликал телефон. Я поискала в складках покрывала маленькую серебристую трубочку. - Да? - Приветик. - Привет, Лоя. - Не хочешь выйти погулять? Такая чудесная погода, мы с ребятами собираемся посидеть в кафе на Монмартре. - А в каком именно? - Ну, в нашем, у собора Санкре-Кер. Ты придешь? - Не знаю. У меня чужое сердце. - Да? Вот здорово! А давно? - Возможно пару дней, я только сегодня заметила. Может, надо оставаться в кровати? - Да нет, что ты, живи как обычно, никакого специального режима не требуется. - Все-таки это… необычно. Их действительно меняют незаметно, никаких следов - ничего. Просто однажды понимаешь - у тебя другое сердце. Потрясающее ощущение. - Ния, поздравляю! Честно сказать, в глубине души, я знала, что ты будешь первой из нас! Это такая честь! Ты сдала свой первый и, наверное, самый главный жизненный экзамен! У тебя все получится, даже не сомневайся! Так ты придешь в кафе? Ты должна всем об этом рассказать! - Да, пожалуй, - я мысленно подсчитала время пути от Патриарших до Монмартра. - Буду где-то часа через полтора. - Так долго? - Я еще в кровати лежу, пока оденусь, позавтракаю… - Позавтракаешь с нами! Ждем! - весело перебила Лоя и отключилась от связи. Кровать заправлять совсем не хотелось, этот ежеутренний, набивший оскомину ритуал никак не вязался с тем, что я чувствовала. Итак, покрывало небрежно отброшено в сторону, прохладная вода приятно освежила лицо, волосы стянуты в хвост и закручены в узел, из гардероба выбрано короткое легкое платье зеленого летнего цвета, на ноги белые туфли на невысоком каблуке, в белую сумку - телефон, кошелек, помаду, пудреницу и можно было отправляться. Закрыв за собою дверь, я сказала, обращаясь к едва заметной голубой панели в центре: - Все, я ухожу, возможно, меня не будет целый день, так что все сообщения перенаправляй на мой карманный телефон. Послышались тихие щелчки блокировки дверных панелей, включилась сигнализация, противопожарка, отключилось электричество и вода. - Счастливого пути, Ния, возвращайся поскорее и ни о чем не беспокойся, я за всем здесь присмотрю, - ответила моя квартира приятным голосом молодого человека. Когда я только въехала сюда, и надо было выбирать голосовое сопровождение для системы домашнего управления, я остановилась именно на этом: 7-16 «Май». Я не знаю, даже не представляю себе, какой он, этот молодой человек, чей голос каждый день желает мне доброго утра, приятного аппетита, напоминает, что в комнате слишком душно или, напротив, слишком холодно, желает счастливого пути, приветствует, когда возвращаюсь, не знаю, как его зовут на самом деле, или это настоящее его имя, но привыкла к нему, как к родному, порою даже скучаю, если долго не бываю дома. Не хватает ласкового: «Доброе утро, Ния»… Имя «Май» ему очень подходит. Чудесное имя. Я думаю - он брюнет и у него синие глаза. Солнечное яркое утро заливалось птичьими трелями из хорошо замаскированных динамиков. Птицы не жили вблизи транспортных развязок и растительность в окрестностях трасс почти вся искусственная, зато цены на аренду квартир гораздо ниже, чем в районах с натуральной зеленью и живыми птицами. Ну, что ж теперь, зато транспорт всегда рядом, а искусственные деревья даже на ощупь от живых почти не отличаются. Пешеходная лента доставила меня на платформу «Патриаршие пруды». Я частенько задумывалась, почему у этого транспортного узла такое странное название? От него веяло какой-то романтической тайной, оно совсем не подходило к одетой в стекло и металл платформе. Парижская стрела стояла полупустая. Я села в свободную кабинку и защелкнула на талии скобы безопасности. Оператор стрелы прошелся по рядам, проверяя все ли в порядке, и вскоре из динамиков зазвучал женский голос: - Мы приветствуем вас на борту пассажирской стрелы Москва-Париж, напоминаем, что стоимость проезда включена в стоимость посещения города. Не забудьте надеть маски при вхождении в зону турбулентности пространства. Экипаж желает вам приятного пути. Зазвучала легкая музыка, окна сделались непрозрачными и я, устроившись поудобнее, закрыла глаза, вслушиваясь в биение сердца. Май, я скоро вернусь… Движения стрелы, как обычно не чувствовалось, казалось, она стоит на месте. - Мы входим в зону турбулентности пространства, - сквозь музыку произнес женский голос, - наденьте, пожалуйста, маски. Не открывая глаз, я взяла из отсека кабинки маску, на ощупь расправила ее и прижала к лицу, решив не натягивать крепления на лоб и затылок. Ноздри защекотал легкий запах озона, темные веки затревожил сиреневый свет, виски на секунду сдавило. Женский голос произнес: - Экипаж стрелы желает вам приятного времени в городе-музее Париже. Я сняла маску и положила в отсек, окна стрелы светлели, становясь прозрачными. Платформа дышала летом. Пешеходная дорожка доставила нас ко входу в Париж. Расплатившись, я отказалась от гида и направилась к прозрачным воротам Оградительного Купола музея. До Монмартра решила пройтись пешком. Неужели по этим дорогам когда-то ездили машины? А в этих домах жили люди? Поверить невозможно. Кафе, магазины и сувенирные лавки создавали иллюзию живого города, но мне хотелось замереть у какого-нибудь фонтана, закрыть глаза и представить музей настоящим городом с машинами, толпами спешащих людей, птицами и запахом жареных каштанов. Говорят, здесь когда-то жарили каштаны прямо на улицах. Я однажды видела один в Лувре. Непреодолимо хотелось разбить непробиваемое стекло, взять в руку маленький коричневый кругляшок, взвесить, покатать на ладони,
