Когда Шарлотту опустили в могилу и Йон бросил на гроб три обязательных совочка песка, ему пришлось принимать соболезнования. Он чихнул, и Роберт отдал ему свой зонтик.

Юлия стояла почти в конце очереди, медленно двигавшейся мимо него. Йон увидел, как она подняла ворот куртки. За ней шли только Кён и сотрудники Шарлоттиного питомника. Верена Глиссман заключила его в свои цепкие объятья, Лютта проследовала мимо, даже не повернув головы, глаза фон Зелля были полны слез, Гешонек пробормотала «stat sua cuique dies» [10], запас ее цитат никогда не иссякал; по ее утверждениям, она знала наизусть всю «Энеиду». Ковальски принялся объяснять, почему на похороны не явилась Хайке, мол, в доме работают мастера, «но она передает самые искренние соболезнования, ты непременно должен приехать к нам в гости, когда мы закончим перестраивать дом». «Близняшка» чмокнула Йона в щеку и тут же стерла следы помады. Йон пожимал поочередно десятки рук.

– Благодарю, – непрестанно бормотал он. – Да, ужасно. Да, внезапно. Благодарю.

Наконец перед ним остановилась Она. Не сказав ни слова, протянула ему руку. Ее пальцы были холодные.

– Мы еще увидимся, – сказал он. – За кофе. Тут, напротив, в кафе.

Она покачала головой, высвободила пальцы из его рук, повернулась и пошла.

Он поскорей отделался от Кёна и устремился за ней. Пусть служащие Шарлотты думают что хотят.

Он догнал ее на парковке возле церкви. Остановившись возле своего «гольфа», она подворачивала слишком длинные рукава.

– Мне нужно с тобой поговорить, – сказал он. – Это важно. Давай встретимся где-нибудь.

Она снова покачала головой и открыла дверцу машины. На ее запястье краснел ремешок часов.

– Вообще-то, я совсем не хотела приезжать сюда. Но фон Зелль заставил. – На кончиках ее кудрей сияли прозрачные капельки.

– Пожалуйста, давай поговорим, – взмолился он и протянул к ней руку с зонтиком, защищая от дождя.

– Ах, Йон!

В ее словах прозвучала такая грусть, что у него сжалось сердце.

– Я не могу без тебя, – сказал он. – Ты будешь дома сегодня вечером? Я должен тебе многое объяснить.

Она нерешительно посмотрела на него и ответила не сразу:

– Но только не раньше восьми.

Когда ее «гольф» задним ходом выехал с парковочного места, к Йону подошел Роберт.

– Ты с кем сейчас разговаривал?

– С коллегой. Фрау Швертфегер.

– Тоже преподает латынь?

– Нет. Искусство.

Роберт достал из кармана сигареты.

– Давно она у вас?

– Несколько месяцев. С каких это пор ты стал курить и днем?

Роберт сделал первую затяжку и, печально вздохнув, пожал плечами.

– Сейчас я не могу без этого. – Он посмотрел вслед уезжавшему «гольфу». На минуту Юлия задержалась на выезде, выжидая просвета в потоке транспорта, мчавшегося по Коллауштрассе, и вот теперь встроилась в крайний ряд. – Она не пошла со всеми в кафе?

– Нет. Отказалась, – ответил Йон. – А сколько может продлиться это кофепитие? Долго? У тебя ведь есть опыт. Честно говоря, я уже устал от этой церемонии.

– Вообще-то, ты не обязан там присутствовать, – ответил Роберт. – Но, естественно, все захотят поговорить с тобой о Шарлотте и выразить сочувствие тебе. Ты должен это понимать.

– Полчаса, – заявил Йон. – Максимум. Больше я не выдержу.

– Давай все-таки немножко потерпим. – Роберт отшвырнул сигарету. Она зашипела, упав в лужу. – Надо соблюдать приличия. Хотя бы ради памяти Шарлотты.

Терпеть пришлось почти два часа. Когда Йон с Робертом вышли из кафе, большинство тех, кто участвовал в похоронах, уже отбыли. Дождь прекратился, но небо все еще было свинцово-серым. Мчавшиеся мимо автомобили обдавали тротуар брызгами грязноватой воды. Похолодало.

– Отвезти тебя домой? – спросил Роберт.

Йон застегнул на все пуговицы свое черное пальто. Ему ужасно хотелось подышать свежим воздухом, ведь он не бегал с самого воскресенья.

– Мне просто необходимо пройтись, – ответил он. – Кроме того, я, по-моему, должен хоть немного побыть в одиночестве.

– Я думал, мы чуть позже сходим куда-нибудь поесть.

– Роберт, мне сейчас не до ресторанов. Понимаешь?