также стала смотреть сквозь стекло по сторонам, но вдруг резко повернулась лицом к стене домика и по- прежнему держа рукой осколок перед глазом, приставила его к щели между двумя досками и вплотную прижалась к нему. Заглянув так внутрь домика, она, не отрываясь, начала медленно передвигать осколок вдоль щели — сперва в одну сторону, а затем в обратную, поворачиваясь всем телом то влево, то вправо. Так она очень долго и пристально смотрела сквозь стеклышко и щель внутрь домика, время от времени передвигаясь вдоль стены, а затем вновь застывая на другом месте.

Мы здесь опять встречаемся с опосредованным игровым действием обезьян, только познавательным. Очевидно, усложнение ситуации для восприятия разных объектов, которое здесь создает сама играющая особь, вносимый ею в окружающую среду элемент новизны способствует варьированию условий зрительного восприятия, служит своеобразным упражнением, сенсорной тренировкой и тем самым обогащает сферу психического отражения окружающего.

Это относится и к не менее интенсивным играм молодых обезьян с другими предметами, также отличающимися своими оптическими свойствами, например с зеркалами, продырявленными металлическими пластинками или просвечивающими тканями. Мне не раз приходилось видеть, как, например, макаки клали себе тряпку на голову и прикрывали ею глаза или смотрели сквозь дырки в куске жести, который подносили рукой к глазам.

Но существуют у обезьян еще более сложные игры, которые были нами описаны как особый, высший тип игровой активности. Они характеризуются многообразными, сложными, высокодифференцированными и тонкими движениями, которые не свойственны и не доступны другим, кроме обезьян, животным.

По форме выполнения это — одиночные манипуляционные игры, которые состоят в том, что манипулирующая особь (2-5-летняя обезьяна) подолгу и сосредоточенно, лишь изредка передвигаясь с места на место, производит с пригодными для этого предметами действия, внешне напоминающие орудийные и в которых содержатся элементы синтеза, соединения двух объектов. Играющее животное создает при этом весьма сложные ситуации новизны, в которых его внимание устремляется на изменения, возникающие в результате воздействия одним объектом (который держит в руке) на другой.

В наших экспериментах такие игры выполнялись обезьянами чаще всего с предлагавшимися им сухими твердыми палочками (свежие стебли веток они предпочитали съедать), кусками железной или алюминиевой проволоки, металлическими стержнями и пластинками, кусками фанеры и т. п. Эти предметы по мере возможности втыкались ими в разного рода отверстия и щели, после чего, иногда с трудом, вновь извлекались оттуда или же, если это было сквозное отверстие, просовывались и протягивались сквозь него. Если предметы были достаточно длинными и узкими, обезьяны даже вплетали их в прутья или сетку стенки клетки.

Особый интерес представляют игровые действия, названные нами «рычаговыми манипуляциями», поскольку обезьяна обращается в этих случаях с игровым объектом как с рычагом. Внешне эти манипуляции напоминают употребление лома, шила, сверла или другого подобного инструмента и состоят в том, что животное вставляет один конец предмета в отверстие и затем усиленно раскачивает, наклоняет, поворачивает, сгибает и т. д. выступающий свободный конец. Если, например, дать молодой обезьяне небольшую твердую железную проволочку (в наших опытах 10 см длиной), то можно наблюдать, как она засовывает ее описанным образом в дырки, щели или петли сетки, а затем надавливает сверху на свободный конец одной или обеими руками (иногда только указательными пальцами) или же повисает на нем, притягивает его к себе или, наоборот, отталкивает его и т. п. Так, например, одна из моих подопытных обезьян, 4-летний яванский макак Лодик часто садился у передней стенки клетки возле отверстия для кормушки, просовывал сквозь нее руку с проволочкой и вставлял один ее конец снаружи в щель рамы сетки, через которую внимательно следил за своими действиями. Крепко держа верхний конец проволочки в вытянутой руке, Лодик принимался в столь неудобной позе дергать и притягивать ее до тех пор, пока она не выскакивала из щели, но тут же вновь всовывал ее туда и возобновлял свои манипуляции.

Другая подопытная обезьяна, молодой павиан сфинкс Тарзик, однажды вплетая в сетку мягкую, легко сгибающуюся алюминиевую проволочку, всячески поворачивал и сгибал ее в петлях. В результате этих манипуляций она случайно приобрела вид крючка. Тарзик продолжал манипулировать, пытаясь по-прежнему вплести проволочку в петли то одним (прямым) концом, то другим (крючкообазным), но, когда она застревала в сетке, каждый раз притягивал ее к себе. Усвоив со временем «правильное» употребление крючка, т. е. держа ее за прямой конец одной или обеими руками, Тарзик стал все чаще зацеплять им сетку и с силой рвать ее к себе, упираясь даже одновременно в нее одной ногой. В результате этих резких рывков сетка сильно прогибалась вовнутрь. Более того, Тарзик даже выломал таким способом из нее несколько проржавевших петель! Это получилось у него, конечно, случайно, как и вообще этот активный молодой павиан был не в состоянии понять, какое ценное «орудие» оказалось у него в руках. Свидетельством тому служит его обращение с крючком: вместо того чтобы относиться к нему бережно, Тарзик то и дело принимался рассматривать и затем энергично обкусывать его, вследствие чего крючок, наконец, перестал быть крючком.

Если молодой обезьяне дать незнакомый предмет, который можно легко сломать, то будут преобладать деструктивные (разрушительные) действия, которые также следует причислить к играм высшего типа. Ведь когда обезьяна манипулирует каким-нибудь объектом, она непременно постарается его сломать и если это ей удается, она обязательно разберет его, разделит на составные части, выделит и извлечет какие-то приметные детали, постарается заглянуть внутрь объекта, поковыряет в нем пальцем и затем рассмотрит и понюхает его, полижет и покусает объект или куски его то с одной, то с другой стороны. Все это она проделывает, не сводя глаз с объекта и пристально следя за делом рук своих. Одним словом, одновременно с деструкцией объекта происходит основательное, всестороннее комплексное исследование его. Поэтому деструктивные манипуляционные игры обезьян по своей структуре не менее сложны, чем рычаговые манипуляции. Ведь в ходе таких игр обезьяна осуществляет недоступный другим животным всесторонний манипуляционный (или «практический») анализ объекта при его расчленении, т. е. обстоятельно, углубленно знакомится не только с внешним, но и внутренним строением предмета. В этом и состоит особая познавательная ценность деструктивного манипулирования. Манипуляционный анализ составляет основу интеллекта обезьян.

Итак, исследовательский компонент присущ всем играм, но в играх высшего типа он приобретает ведущее значение, определяет основное содержание этих игр. Можно поэтому сказать, что игры высшего типа — это специальные познавательные действия. Такое углубленное и обстоятельное игровое обращение с весьма различными по своим свойствам объектами, в том числе и с биологически «бесполезными», является источником накопления большого запаса разнообразных потенциально полезных знаний (которые могут пригодиться в жизни), расширения «кругозора» животного, существенного обогащения его жизненного опыта.

Как и у людей, детство и юность животных не вечны, и за порогом ювенильного периода начинается жизнь «всерьез». Взрослые животные, как правило, не играют, если не считать игр родителей с детенышами или игр домашних животных. Иногда, правда, наблюдаются и игры диких взрослых животных (без детенышей). Но это случается почти всегда в необычных условиях, особенно в неволе, и тогда это не подлинные игры, а компенсаторные действия типа смещения активности или даже симптомы патологии поведения, порождаемые неестественными условиями жизни. Что же касается домашних животных, то их поведение формировал на протяжении тысячелетий человек в соответствии со своими потребностями и продолжает это делать и поныне. Непрестанно общаясь с людьми, которые взяли на себя заботы об обеспечении их жизненных нужд, домашние животные, естественно, охотно играют с ними и будучи уже взрослыми.

Если исключить все эти случаи, то у взрослых диких высших позвоночных игры встречаются редко. Мы обозначили такие игры как «персистентные игры». Они непосредственно связаны с играми молодых животных и содержат те же компоненты, что и последние. Но все же персистентные игры характерны не для старых животных, а для молодых половозрелых особей.