жару лейтенантом. Немец стонал, от него несло жаром и ненавистью. Проще было убить его, подумал Шерфиг.
Яркая звезда – Тяги-су, Большой гвоздь, ее еще называют Полярной, – пылала над людьми, сжигаемыми ненавистью. Мат Шерфиг понимал всю условность сравнений, но звезда Тиги-су действительно казалась ему гвоздем, намертво пришпилившим к гренландскому леднику и собак, и его самого, и лейтенанта Риттера.
Я насторожился.
Шорох и скрип… Так может скользнуть подошва по бетону… Опять шорох… И тишина.
Я не стал терять время.
Тяжелая папка аккуратно легла в сейф на положенное ей место, массивная дверца сейфа захлопнулась.
Выключив потайной фонарь, я бесшумно подошел к открытому окну и всмотрелся.
Смутная тьма дубов… Я ничего не видел…
Но снова шорох. И снова тишина.
Я не верю тишине. Самое худшее всегда происходит в тиши, незаметно.
Я внимательно вслушивался. Не знаю, был ли кто-то в саду. По крайней мере, я ничего больше не слышал.
Скользнув в открытое окно, я мягко приземлился в цветочной клумбе.
Еще секунда, и я нырнул в тень дубов.
«Магнум», как всегда, находился под мышкой. В любой момент я готов был пустить оружие в ход.
Опять подозрительный шорох…
Шорохи то приближались, то удалялись. Было отчаянно темно. Прекрасная ночь для любой противозаконной акции, подумал я. И усмехнулся: для законной тоже.
Час, а может, все полтора я чуть ли не на ощупь исследовал сад.
Ни души.
Металлическая лесенка Бауэра лежала там, где я ее оставил днем. Душный аромат роз пропитывал воздух. Если кто-то и побывал в саду, я не мог сейчас увидеть никаких следов.
И все это время, как ни странно, меня преследовали мысли о рукописи. Перед тем, как сунуть в сейф, я заглянул в ее конец. Беллингер умел строить сюжет. Лейтенант Риттер не отобрал автомат у Шерфига, но они изменили курс – они шли теперь к острову Сабин. Мат Шерфиг шел туда добровольно.
Почему? Что случилось на полдороге в Ангмагсалику?..
Наконец, я прекратил поиск и устроился в траве рядом с канавой, ведущей к хозяйственным пристройкам.
Ледяная тоска промороженных гренландских пространств все еще покалывала мои нервы. Слишком большой заряд злобы и ненависти был впрессован в рукопись, я никак не мог отойти от нее.
Снова шорох… Удаляющийся, невнятный…
Просидев в траве еще полчаса, я решил подняться наверх. Следовало хотя бы час поспать, силы могли мне понадобиться. Следы, если они есть, я отыщу утром, ну а рукопись…
Рукопись никуда не денется.
В этом я был убежден.
Я проспал не более часа, но полностью восстановил силы.
Зато Беллингер и не думал подниматься.
Выпив кофе, я отправился в обход стены. Розовые утренние облака башнями стояли в небе, тянул ветерок – природа тонула в пышной умиротворенности. Я внимательно присматривался к каждому кусту, исследовал все подозрительные участки. Но никаких следов не нашел.
Зато, обескураженный, я услышал знакомый свист.
Ну да, Иктос, конечно. Что надо от меня бывшему греку?
Поднявшись по лесенке, я недовольно глянул за гребень стены.
– Сколько бутылок побили, – укорил меня Иктос. Он имел в виду осколки, торчавшие из бетона. Хитрые глазки Иктоса бегали. – Ужасное количество. Твой хозяин не дурак выпить, а?
– Он вообще к выпивке не притрагивается.
– А откуда столько бутылок? – резонно возразил Иктос. – Никогда не встречал людей, не притрагивающихся к выпивке.
– Тебе просто не везло.
– Не злись. – Иктос похлопал по оттопыренному карману. – Спускайся сюда на травку, – он, видимо, запомнил мою угрозу и не собирался вторгаться на территорию виллы. – Утро только началось, а ты уже злишься. Дерьмовый у тебя характер, скажу я тебе.
Наверное, он мог говорить долго, но его прервали.
Из-за поворота, мягко урча, мягко приминая жесткую травку, выкатился открытый форд. За рулем сидел удивительный человек: белый костюм, белые перчатки, белая шляпа, такое же белое, да нет, конечно, просто бледное лицо; зато усики, единственное его украшение, казались черными до неприличия.
– Кажется, я заблудился, – человек в белом с любопытством взглянул на Иктоса, потом на меня. – Там дальше есть дорога?
– Только для вездехода, – у Иктоса от удивления отвалилась челюсть. Этим он сразу снял мои сомнения, вряд ли они виделись раньше.
Человек в белом сунул руку в перчатке куда-то под приборный щиток и извлек на свет божий пластиковую пластинку.
– Вилла «Куб». Некто Раннер. Это здесь?
Он глядел на меня. Я недовольно кивнул в сторону Иктоса:
– Спросите у него. Он знает.
Нет, нет, они никогда не встречались. Это я понял и меня это успокоило.
– Вилла «Куб»? – Бывший грек никак не мог совладать с собой. – Это рядом. Вы проскочили мимо.
– Отлично! – Человек в белом непонятно чему обрадовался. – Похоже, места тут не густо заселены. Я не ошибся?
– Да уж…
– А дальше? Там совсем, наверное, пусто?
– Я же говорю, – Иктос сгорал от любопытства. – Там дальше и вездеход не пройдет. Лес. Болото. Потом болот и снова лес. Такие места.
– Сами выбирали, – человек в белом ухмыльнулся. – Хочешь заработать бумажку?
Он смотрел на меня. Я хмуро откликнулся:
– Смотря как.
– Разумеется, честно.
Иктос завистливо кашлянул, показывая, что он тоже не прочь заработать бумажку, но человек в белом и бровью не повел:
– По запаху слышно: у тебя там неплохой цветник. Розы? – Он смотрел на меня. Он был такой чистенький, такой белый, что лучше бы ему не закатывать глаза – вылитый покойник.
– Что есть, то есть, – проворчал я.
– Ну как, сговоримся? Нарежешь бутонов? Хочу удивить Раннера.
– Разве он приехал? – спросил я.
– Разве он уезжал? – удивился человек в белом.
– Разве он собирался приехать? – подвел итог Иктос. Ему явно не хотелось, чтобы на неожиданном госте заработал я. – Мистер Раннер всегда сообщает о приезде заранее, но я ничего такого не получал… И о гостях… – Он подозрительно почесал голову. – И о гостях я ничего не слышал…
– Вот как? Ты с виллы «Куб»? – человек в белом цепко осмотрел Иктоса. – Судьба справедлива. Выходит, я не зря проскочил мимо.
– Почему это?
– Ты же говоришь, хозяина нет. Я бы потерял время и деньги.
– Не знаю, – пожал плечами Иктос. Он, наконец, пришел в себя. – Бутонов я сам могу вам нарезать. Это
