Ослабев от голода и усталости, Бнарр в конце концов вернулся в пещеру. «Моей вины тут быть не может, — подумал он. — Я организовывал гораздо более трудные операции. Это местные все испортили. Но в чем была ошибка?»

Он пролежал в пещере три дня. Бнарр знал, что умирает, но эта мысль почему-то не вызывала у него внутреннего протеста. Если ему запретили делать то, ради чего он был рожден, то жизнь потеряла смысл. Но перед смертью он должен выяснить, что же пошло не так.

Он с трудом поднялся; тут же подкатили головокружение и тошнота. Несколько секунд он простоял, опираясь на стену пещеры, потом вышел на ледник. Минут десять он брел вниз, с трудом удерживая равновесие на льду. Солнце казалось ему чересчур ярким, глаза начали слезиться. Он поднял руку, чтобы вытереть слезы, но потерял равновесие и рухнул на лед.

Бнарр попытался встать, но обнаружил, что не может. Он ощущал, как из него вытекает жизнь. Дышать стало труднее. Он попытался сфокусировать взгляд, но перед глазами все расплывалось.

«Все должно было кончиться иначе, — с горечью подумал он. — План был безупречным. Что бы там ни случилось, неудачу потерпел не я. Сейчас местные должны были бы радостно кричать, петь и восхвалять меня».

Он понял, что через несколько секунд умрет, и в голове у него мелькнула последняя мысль: «Надеюсь, немцы всех вас уничтожат».

— Я начинаю думать, что Хемингуэй никогда не поднимался на такую высоту, — заметил Рэй Гловер. — В конце концов, он был пьяницей и далеко не атлетом. Я в отличной форме, а все равно страдаю одышкой.

— Он же писатель, — сказал Джим Донахью. — И вполне возможно, все выдумал. В конце концов, в «Зеленых холмах Африки», до сих пор продающихся как документальная книга, он обязательно натыкался на кого-нибудь, желающего подискутировать о литературе, всякий раз, когда прятался где-нибудь в кустах и ждал, пока мимо пройдет животное. Но никто еще не назвал его за это брехуном.

— Если проедетесь вдоль побережья, то до сих пор найдете с полдюжины отелей, похваляющихся, что «Хемингуэй здесь ночевал», — вставил Горман. — Судя по тому, что о нем рассказывают, он приходил выпить в бары этих отелей, а потом засыпал прямо за стойкой.

— Все равно, разве не станет сенсацией, если мы найдем того леопарда? — спросил я.

— Мы уже нашли нечто в тысячу раз более существенное, — ответил Донахью. — Может, десятку профессоров литературы и важно, был тот леопард настоящим или Папа его выдумал. Но если это, — он указал на замороженное тело, — то, о чем мы все думаем, мир ожидает настоящая сенсация.

— А может, это снежный барс? — спросил Гловер. — Помню, как-то видел такого в зоопарке. Вполне правдоподобная версия, разве нет?

— Найдите здесь снежного барса — вот вам и сенсация, — ответил Горман. — Они обитают только в Азии.

— Это так, профессор? — спросил меня Гловер.

— Доктор, — поправил я. — Или просто Тони. Да, это так. Снежных барсов в Африке нет.

— Если бы они тут водились, Папа не стал бы утруждаться и сочинять эту историю, — добавил Горман.

— А я вот думаю, — протянул Донахью, — не мог ли он увидеть издали нашего инопланетного приятеля и принять его за леопарда?

— Даже если предположить, что тело пролежало здесь так долго… Если Папа оказался настолько близко, что разглядел тело, то почему он не прошел последнюю сотню метров, чтобы проверить, кто это? — спросил Горман.

— Был слишком пьян? — предположил Донахью.

— Будь он так пьян, он бы его не увидел. Или не запомнил, — возразил Горман.

Я заметил, что Бонни не прислушивается к нашему разговору (хотя ничего интересного в нем и не было), а пристально разглядывает тело.

«Все они ошибаются, — думала она. — Важно не то, что он делал на Килиманджаро, а что он вообще делал на Земле. Я не вижу никакого оружия. Даже сумки или кобуры, где оно могло находиться. И уж конечно, он пришел сюда не для того, чтобы полюбоваться вершиной горы — а даже если так, то почему не Фудзи, Эверестом или хотя бы пиком Пайка? Почему эта гора? Какой секрет он пытался раскрыть? И никто из нас еще не сказал ни слова о том, что его правая рука словно тянется вперед. К чему? Что могло привлечь сюда безоружного пришельца?»

Бонни Херрингтон стала пятым слепцом.

Его звали Квачама, и он посвятил жизнь поискам бога. Не того, кого ищут телепроповедники и верящие в воскрешение христиане. Нет, они были не ближе к богу, чем любой человек на улице. Фактически, если они неправильно поняли его знамения и распространили их в массы, то были еще дальше.

На его родной планете бог не упоминался никогда. Его раса верила в самодостаточность и упорный труд, они отвергали дары, прекрасно обходились без симпатии или прощения. И понятие о верховном божестве в их обществе никогда не удерживалось, даже если когда-либо и возникало.

Впервые на идею о боге он натолкнулся в школе, когда изучал разумные расы других планет, и она его восхитила. Если бог есть, то почему он создал эту Вселенную только для того, чтобы наполнить ее такими страданиями и столь многочисленными трудностями? Было ли его целью, чтобы каждый разумный вид преодолел эти препятствия? Если да, то почему столь многие терпят неудачу? А если нет, то зачем он вообще создал разумные существа? Почему он позволил одним расам расщепить атом, одолеть болезни и овладеть космическими полетами, в то время как другие так и остались привязанными к своим планетам, жалкие и примитивные?

Тогда самый очевидный вопрос, который следует задать верующим: если бог не проявил себя полностью, если ваши братья до сих пор страдают и умирают, то почему вы продолжаете в него верить? Но Квачама продвинулся дальше этого вопроса. Он понял, что искренне верит в бога или в какое-то его проявление и хочет встретиться с ним лицом к лицу, чтобы спросить, почему он позволяет кому-либо страдать, терпеть в чем-либо неудачу, голодать или умирать.

И всю свою жизнь он посвятил тому, чтобы отыскать бога, встать перед ним и потребовать ответа.

Первой планетой, которую он посетил, стал Белларнус, расположенный в самом центре звездного скопления Немактон. Это был водный мир, покрытый океаном с редкими точечками островов. Здесь доминировала раса разумных морских млекопитающих, похожих на дельфинов. Они утверждали, что их бог обитает в подводном замке на глубине двух миль под северным магнитным полюсом. Квачама вывел свою лодку в точку над замком, облачился в подводное снаряжение, прыгнул в океан и поплыл к замку. Осторожное погружение заняло почти четыре часа, но когда он достиг места, где должен был находиться замок, то увидел лишь песок и камни. На подъем к поверхности ушло втрое больше времени: Квачама опасался кессонной болезни. Забравшись в лодку, он рассказал о пережитом дельфину, плававшему неподалеку.

— А! — последовал ответ. — Бог не пожелал, чтобы ты его отыскал. Он может перемещать свой замок по всему миру, куда захочет.

— Но почему он не захотел, чтобы я его нашел?

— На это может ответить только сам бог. Оставайся здесь. Я уверен: как только бог решит, что ты